Аллегро

Голос хоть и приглушен одеялом, но точно не мужской, женский, девичий. Через непродолжительную паузу, как раз мелодия на секунду смолкла, раздался лёгкий смешок уже с другой стороны от тела «плавбазы».

— Что-то наш психолог вчера рано отключился, да, Нат? — спрашивает голос с левой стороны.

— Ну так…

Повозившись под одеялом, одна девушка окликнула «тело».

— Лёва, ты спишь?

«База» ответила молчанием. Мобильник продолжал бренчать…

— Ой, Верка, был бы помоложе, я бы и замуж не отказалась… — потягиваясь, светло вздохнув, ответил с правой стороны первый голос, вслед за этим из-под одеяла высунулось заспанное девичье лицо. Можно сказать красивое. Симпатичное, уж точно… Правда, детали на лице, извините…

— Я тоже… — ответила Верка, и тоже высунула голову. Тоже оказалась весьма юной и соблазнительной красоткой. С теми же, кстати, досадными деталями на лице… Одна девушка светловолосая, другая чёрная как смоль. Первая длинноволосая, другая коротко стриженная. Как день и ночь. Обе с чётко прорисованными глазами — это вчера — сегодня краска размазалась… Досадная деталь! Хорошо, что они первыми проснулись, не мужчина…

— Не переходи подруге дорогу! Я первая сказала, — шутливо замахиваясь на подругу, заметила Натали.

— А я первая подумала, — быстро парировала Верка и, глядя друг на друга, девушки весело рассмеялись.

Телефон звонил.

— Ну, надоел, гад! — признаётся Верка, и грациозно выбирается из-под одеяла. — Придушу! Где он? — грозно спрашивает.

Принимается сонно бродить по комнате, натыкаясь на «мелкие» гостиничные предметы. О-о-о!.. Стоп! Чёрт с ним, с телефоном… Не до него! На нимфу смотрите! Настолько приятная фигура у молодой девушки, если видеть её сейчас, нагой, вообще без одежды… Без пеньюара… В её возрасте — это и ни к чему. Ходила бы себе и ходила… такой… обнажённой. Тонкие руки, аккуратные, почти идеальной формы сформировавшиеся груди, тонкая талия, в меру округлые бёдра, пирсинг в пупке, округлая впадина с ровным чёрным пушком восклицательным знаком уходящим в промежность…

— Вот он, — победно вдруг восклицает девушка, выуживая телефон из под вороха одежд. Нажимает на кнопку, подносит к уху…

— Хеллоу! Speaking please!

Мелодично произносит на хорошем английском…

Именно это английское «спикинь, плиз», и слышит сейчас в ухо Сашка Кобзев, в далёкой от Стокгольма Москве, точнее в своей оркестровке. Дирижёр из штаба не пустым вернулся, «добыл» номер телефона. Кобзев первым и принялся набирать его. Вокруг мгновенно сгрудились музыканты оркестра, с неподдельным вниманием склонившись, вглядываются в лицо Кобзева, вернее в его мимику. Мимика пока оставляет желать лучшего, только надежда просвечивает, как, впрочем и у Тимофеева, и у остальных музыкантов. Тут же, чуть в сторонке и дирижёр, товарищ подполковник — руки за спину, раскачивается с пятки на носок…

— Ну! — нетерпеливо спрашивает он, как и все, напряжённо глядя на Кобзева.

Тимофеев даже на носки привстал, словно в телефонную трубку нырнуть собрался, чтобы первым услышать.

— А коды правильные? — нервно спрашивает он.

— Да правильные, правильные! Куда уж правильнее! — так же нервно, за Кобзева отвечает Генка Мальцев, и обрывает. — Тише, не мешай…

Действительно, мешать технике нельзя. Ни сейчас, ни вообще. Она же — техника! Возьмёт, да и свернёт куда-не туда эта «пулемётная очередь» из циферок. Она ж не по проводам бежит, как по рельсам, там понятно, а сама по себе, по воздуху, «взявшись за руки», иглой прошивает пространство. Попробуйте-ка, представьте! А там ведь ещё нужно и разные «чужие» спутники растолкать, на околоземной-то орбите, свой найти, пробежать по его фишкам-разъёмам, накопителям-уплотнителям, чипам разным, перепрыгнуть на другой спутник, который в нужном районе «дежурит», ухнуться на приёмную станцию, расшифроваться-дешифроваться и… добраться наконец до нужного номера… если он есть, и не занят. Кошмарное дело, сложное! Дышать даже громко нельзя.

Музыканты и не дышали…

— Главное бы ответили… — шёпотом высказался старшина оркестра.

— Ну что, что там? Не отвечают? — нарушает тишину подполковник.

Напряжённое лицо как от толчка вдруг у «связиста» — Кобзева озаряется улыбкой.

Дёрнув головой, он собирается что-то в трубку сказать, но… замирает с удивлённо открытым ртом. Улыбка сменяется досадой и недоумением… Сильным недоумением… То же самое, кстати, происходит и с лицами присутствующих. Один в один. Безусловный рефлекс всех охватил. С одной только лишь разницей, Кобзев уже «проглотил» что-то там для себя неприятное, а они ещё нет… У них впереди. Одними глазами спрашивают: «Ну!». Кобзев растерянно смотрит на телефон, хлопает глазами, бормочет:

— Ответили. Только не по-русски… — Снова прикладывается к телефону, и тут же восклицает. — Во, а теперь совсем отключились…

На этот недружественный заграничный жест, ни одно лицо безучастным не осталось. Они… Нет, печатному переводу мимика музыкантов не подлежит. Скажем индеферентно: на лицах музыкантов отразилась богатая и сложная гамма негативных чувств к иностранному абоненту… Сильно отразилась.