Аллея всех храбрецов

Последний вечер перед возвращением в Москву Леночка проскучала в одиночестве. Конечно, Красноград не Москва и вечером некуда пойти. Но оставались подруги. Однако она никого не захотела видеть. Хотелось побыть одной. В Москве она прижилась на удивление быстро и теперь думала, как перетащить сюда Наташку. А с Мокашовым та же история. Она его не забыла в Москве. С работой всё у неё получилось просто, хотя никто её так до конца и не понял. Она по-прежнему хрупка и беззащитна, хотя недоброжелатели (передавали ей) сравнивали её с орлом, высматривающим жертву с высоты. Орлу в его медленном кружении нужна особенная зоркость. И вот он камнем падает вниз, вытянув стальные лапы. Временами она пыталась оторваться, чтобы забыться, вести бесшабашную жизнь. Однако всё это не по ней. В какой-то мере что-то получалось, но чего она достигла? Сумела только озлобить всех. Она отыгрывалась, и все её ненавидели. Она искала слабые места, а находила врагов. Пожалуй всему виной её вздорный характер. И всё-таки ей везло. Она будто кошка в невесомости – крутит хвостом и приземляется на лапы. Всё получалось мимоходом, легким доворотом винта. Ей несомненно везло, и не смогла она бы даже толком объяснить и не задумывалась “почему”? “Не так”, – видела она и чувствовала дискомфорт.

Она вспоминала детали недавней встречи. Мокашов. Подумала, что в жизни ей достаются крошки, но она и ими воспользуется. А, может, верно, что в ней что-то заложено от орла? Придёт ещё её время, и она выпустить стальные когти.

Глава четвертая

Утром ТЗ, исчерканное на последнем листе последнего экземпляра многочисленными подписями, ещё раз просмотрел Вадим. Он осмотрел его придирчивым глазом в последний раз перед тем, как поплывет оно на утверждение в высшие инстанции. У него было всего одно лишь замечание по всем сорока листам текста, исправленного расчетчицами согласно вчерашнего обсуждения во многих местах.

– Я думал, ты настоящий ленинец, – указывая на точность астроориентации перед сеансом спуска на планету, сказал Вадим. – А ты, как женщина в очереди, оглядываешься на других. Мол, что другие скажут? В таких случаях надо на смерть стоять.

– Вы не правы, Вадим Палыч, – возразил Мокашов, не согласился и доказал свою правоту.

Он переписал ТЗ на Воронихина и как бы потерял на него юридические права. Теперь оно пойдёт своим ходом. Но темп, взятый им в последние дни, держал ещё его в цепких объятиях, и он быстро считал, решал, успел в первую половину дня подготовить программу по точностям и даже отнес её на отладку на ЭВМ на вычислительную станцию,

– Что-то ты забегался, – сказал ему Вадим. – Спокойней, а то тебя так до вечера не хватит.

– Ему, видите ли, некогда, – подхватил Славка. – Шнурки он теперь завязывает на совещаниях.

– Так недолго протянешь, – продолжал Вадим.

– Ничего. Он долго будет жить. Здоровый такой.

– Наоборот, – возразил Вадим. – Динозавры были здоровыми и вымерли в первую очередь.

– Хватит, – сказал, наконец, Вадим. – Человек в последнее время действительно много работает. А по воскресеньям – есть у него такая слабость – слушает передачу: "Как я берегу минутку".

А кругом шла обычная жизнь, от которой он отвык за последние дни беготни и треволнений.

Тумаков сидел, опутанный лентами с вычислительной машины, как куколка в коконе. Вероятно, им был получен какой-то весьма важный для него результат. Потому что несмотря на свою обычную молчаливость в рабочие часы, он запел вдруг дрожащим фальшивым голосом: "я молодочкой была, забот не знала…"

Замолчал было после слов Вадима: "Как это его, а?", а затем забылся и снова запел.

Вадим Палыч втолковывал плановику и экономисту Ольге Васильевне, что "расположение звезд не способствовало выполнению плана". Конечно, он мог бы сказать по-человечески, что ещё не получил перечень опорных звезд и отдел формально был не причём, но ему было так приятнее вести разговор.

Мгновение над комнатой нависала тишина, но тут распахнулась дверь и в комнату по обыкновению стремительно влетел Славка.

– Взоров не приходил?

– И как это вы с ним лбами не стукаетесь? – удивился Вадим.

Словом, жизнь теоретиков текла по своим обычным канонам, будто не было последних дней, выбросивших Мокашова, как при катапультировании, из круга привычных событий, и сразу сделавших его, точно в системе Птолемея, центром вселенной на уровне КБ.

Убеждение в реальности событий требовало подтверждения. Сегодня по слухам собиралось высокое заключительное совещание. Но оно должно было состояться в недосягаемо высоких слоях.

Когда Мокашов, справившись у секретаря: "У себя ли Борис Викторович?", зашел в кабинет Викторова и остановился у порога, Борис Викторович говорил с Иркиным. Иркин, имел неприступно занятый вид и не замечал Мокашова. Но и Викторов, который должен был бы его заметить, не обращал на него внимания.