Аллигатор

– Не переживай, что-нибудь придумаем. У меня тоже липовая трудовая книжка. Там написано, что я работал в Буинском районе, хотя там я ни разу не был.

– Ну, ты даешь, Леха. Все у тебя на мази, даже трудовая книжка.

Сергеев посмотрел на него с неким превосходством, давая понять, что он полностью владеет жизненной ситуацией.

– Ну что, пойдем, попаримся? Наверное, давно в хорошей бане не мылся. Я попросил Мадину, чтобы она тебе мое чистое белье дала.

Они загасили сигареты и направились в баню. Мылись они долго, часа четыре. Наконец, они вышли и сели на лавочку под большой и ветвистой яблоней.

– Вот, только сейчас понял, что такое жизнь, – произнес задумчиво Белов. – Вероятно, это приходит с возрастом. Особенно, когда человек переживет неволю. Вот так просидел бы под этой яблоней остаток своей жизни и больше бы ничего не делал.

– Белов, чтобы вот так балдеть, нужно быть сытым и пьяным. На голодный желудок долго не просидишь. Есть хотят и букашки, и люди. Главное, что я понял в этой жизни, нужно жить так, чтобы тебя не сожрали другие. Сейчас жизнь такая: чуть зазевался и ты на вертеле или на шампурах.

Белов испуганно посмотрел на него, словно догадываясь, на что намекает его старый товарищ по тюрьме.

– Ты что, Андрей, испугался что ли? Это я просто рассуждаю о жизни.

– Ты не поверишь, но испугался твоих слов. В них было что-то зловещее.

Алексей громко рассмеялся и, положив руку на его плечо, тихо сказал:

– Держись меня, тогда не пропадешь.

– Спасибо, Леха, – произнес Белов и встал со скамейки.

Он лениво потянулся и последовал за Сергеевым, который поднялся с лавки и направился в дом. Там их ожидал накрытый стол. Они сели и продолжили застолье.

Мадина ушла в спальню, оставив мужчин одних. Они долго разговаривали и, лишь когда на небе появился розовый рассвет, легли отдыхать.

***

Сергеев сидел за столом и, отхлебывая горячий чай из эмалированной кружки, писал сообщение, в котором докладывал администрации второго изолятора о готовившемся побеге с захватом заложников. Его задумал преступный авторитет по кличке Рябой, который имел большие связи в преступном мире Казани, Москвы и Ленинграда. Это была его четвертая ходка, и в этот раз он обвинялся в целом ряде разбойных нападений и убийстве, совершенном при одном из нападений. Ему светила смертная казнь, и терять ему было нечего.

Кто-то из друзей Рябого сумел передать ему в камеру пистолет, и сейчас он ждал удобного случая, чтобы захватить в заложники начальника изолятора и прокурора республики. Для того чтобы они оказались в его камере, он чуть ли не каждый день писал жалобы на их имя, обвиняя работников изолятора в нарушении законности.

О побеге знали всего четверо из пятнадцати осужденных и содержавшихся в этой камере. Сам Сергеев узнал об этом чисто случайно. Он проснулся ночью от шума открывающейся двери. Он увидел, как контролер вывел из камеры Рябого и еще одного осужденного, которого он не мог опознать в темноте. Вернулись они лишь час спустя.

Рябой разбудил осужденного Гаранина и, нагнувшись к нему, стал шепотом рассказывать о своей встрече со «смотрящим». Он говорил тихо, и Сергееву пришлось очень постараться, чтобы понять, о чем они говорят.

– Рябой! По-моему, этот пидор не спит, – сказал Гаранин, указывая на него рукой.

Они прекратили разговаривать. Рябой подошел к Сергееву и, нагнувшись к нему, стал рассматривать спящего Алексея.

– Ты ошибся, он спит, – произнес Рябой.

– Не знаю, но мне показалось, что он слышал наш разговор.

– Можешь сам посмотреть, если не веришь мне, спит он.

– Смотри, Рябой, если запалимся, то стены нам с тобой точно не миновать.

Рябой вернулся обратно и, усевшись на койку рядом с Гараниным, продолжил разговор.

– Ты где прячешь пистолет? – спросил Гаранин.

– За окном. Он висит на нити.

– Смотри, как бы не оборвалась она, а то останемся без «волыны». Без нее – полный голяк.

Они еще немного поговорили, и Рябой, забравшись на свою койку, через некоторое время захрапел. Гаранин встал и подошел к Сергееву. Убедившись, что тот спит, он вернулся обратно и лег спать.

Утром во время проверки Алексей дал знак дежурному оперативнику, чтобы его вызвали. После завтрака дверь камеры открылась, и в нее вошел майор. Осмотрев стоящих в ряд осужденных, он приказал выйти из строя Белова и Сергеева. Когда они вышли из камеры, их разделили. Сергеев направился с майором, а Белова повели в прачку.

Закончив писать, он, молча, протянул лист майору. Тот взял его в руки, медленно прочитал изложенное и пристально посмотрел на Алексея.

– Надеюсь, ты меня не обманываешь, Аллигатор? Если все то, что ты здесь «начирикал» правда, то я переведу тебя в хозяйственный блок.

– Гражданин майор, все, что услышал, я написал. У меня одна просьба: чтобы не запалить меня, разбросайте по разным хатам всю нашу камеру, а меня и Белова переведите в хозяйственный блок. Так будет для всех лучше. Пусть Рябой ломает голову, кто его сдал.

Майор улыбнулся и уже по-другому посмотрел на Сергеева.