Алло, это дурдом?

Придя домой, я полностью успокоилась и, уже засыпая, сказала вслух: «Ничегошеньки общего у меня с Цыбулькиной нет и быть не может!» Потом вспомнила ее шикарную фигуру и дополнила: «Ну, может, только фигуры у нас похожи. Чем-то.». И заснула…

Глава IX

Через неделю я решила повторить урок с выбором коньяка. На этот раз я отправилась в большой супермаркет в центре города. Рыбка клюнула почти сразу. Я даже не успела поставить как положено ноги. (Мужики точно здесь пасутся, как козлы на пастбище, в поисках подходящей козочки!)

— Вы ищите коньяк для себя? — спросил мужчина спортивного телосложения и улыбнулся.

Он был очень красивым. Приторно-красивым, и это меня сразу отпугнуло. Как от торта с розочками, которые хочется сгрести на отдельную тарелочку, а ещё лучше в мусорное ведро, так как есть их невозможно — очень сладко. Стоящий передо мной мужчина был «медовым». А мед, как известно, ложками не поешь: сразу начинает тошнить. Но разговор я поддержала:

— Ко мне придут подруги, и мне хочется угостить их чем-нибудь необычным.

— Влечение к выпивке, в отличие от влечения к женщине, со временем может перейти в хроническое состояние, — изрёк новый знакомый и улыбнулся.

— Что? — не поняла я, но почему-то тоже улыбнулась.

— Это не тот коньяк, что вам нужен, — и он взял из моих рук бутылку и поставил на место. Потом с верхней полки достал «именно то, что мне надо» и указал на кассу:

— Пройдёмте.

Я послушно пошла за ним. У кассы он театрально сообщил в никуда:

— Ей нравились только непьющие, а она нравилась только пьяным.

Через мгновение, уже посмотрев на меня, добавил:

— Меня зовут Николай, — и по-мужски протянул мне свою руку. — Позвольте, я заплачу.

— Позволяю.

— Вы доставили мне удовольствие! (Когда это я успела?)

— Чем?

— Тем, что позволили за собой поухаживать.

Когда мы вышли из супермаркета, Николай спросил у меня:

— Как вы относитесь к мексиканской кухне?

— Очень уважаю, — солгала я. (Чтобы её уважать, надо сначала попробовать!)

— Тогда я приглашаю Вас в мексиканский ресторан.

Ресторан «Сауза» находился неподалеку, на улице Московской.

— Это самый лучший ресторан не только в городе, но и в стране, — сообщил мне Николай, открывая дверь и любезно пропуская вперед. (Экспертизу что ли проводил?)

Почти все столики были заняты, но, видимо, Николай тут был завсегдатай, и нас сразу повели в отдельную кабинет для VIP-персон. Официант принес нам меню, но Николай, даже не открыв его, сразу попросил:

— Мне, пожалуйста, «Альбондигас ен сальса де альмендра». (Господи! Как он всё это выговорил, а главное — запомнил!) Только, если можно, подайте с тортильяс. Нет, лучше приготовьте из тортильяса «Кейсадиллас». Ну и «Чеколатль», как всегда. (Передо мной красуется?)

Я листала меню и думала о тортильясе, из которого сделают «Кейсадиллас». Что это за «фрукт», и с чем его едят?!

От этой увлекательной головоломки меня отвлёк Николай:

— А что предпочитаете Вы?

Действительно, а что предпочитаю я? Единственное, что я запомнила в меню, это «Буррито». Я всё равно не знала, что это, но слово произносилось легко, и я, как заправский мексиканец, приняв непринуждённый вид, небрежно произнесла:

— «Буррито»!

— Со сметаной и рефраед бинс? — уточнил официант. (А это-то что такое?)

— Разумеется, — ответила я, услышав знакомое слово «сметана». (Если есть будет невозможно, хоть сметану слизну!)

Но тут вмешался Николай:

— Отличный вкус! А «Гуакамоле» Вы не любите?

О-бо-жа-ю! Только не знаю, что это такое! — подумала я, но вслух сказала:

— Люблю, но только большую порцию не осилю.

— Я Вам помогу. Я обожаю «Гуакамоле».

После того, как тема мексиканского меню была закрыта, открылась другая:

— Я все чаще стал думать о проблеме глобального потепления, — вздохнул мой новый знакомый и серьезно посмотрел на меня. (Я тоже думаю над ней днём и ночью! Лишилась сна и покоя!)

— Да, это серьёзная проблема, — с серьёзным видом поддакнула я, кивнув головой. (Более серьёзных проблем для меня сейчас просто не существует!)

— Страшно то, что происходит это не только, как результат естественных внутренних процессов, а так же как ответ на внешние воздействия как антропогенные, так и не антропогенные. (Во, загнул!) Понятно, что среди основных внешних воздействий лежат изменения орбиты Земли, — Николай небрежно махнул рукой куда-то в сторону, — ну я имею в виду циклы Миланковича. (Боже! А это ещё кто? Я знаю только одни циклы — женские! Но к Миланковичу они не имеют никакого отношения! Как, впрочем, и он к ним!)

Я, как японский болванчик, продолжала активно кивать, как будто этого самого Миланковича знаю лично. Николай, обрадованный тем, что я тоже озабочена проблемой глобального потепления, продолжал:

— Но ведь на это влияет так же и солнечная активность, и вулканические выбросы, и парниковый эффект…

Николай замолчал и посмотрел на меня. Он явно надеялся, что я умею не только кивать, но и высказать свою точку зрения. Пришлось делать умный и озабоченный вид:

— Но ведь ученые не стоят на месте. Я читала, что у них очень много идей на этот счёт.