Алло, милиция?

— Не-а. Комиссар Мегре. Шерлок был любителем, я хочу стать профи. Колись! Чем замаран Бекетов?

— Не имею права разглашать.

Сыщик присел около его стола, закинул ногу на ногу и обхватил пальцами колено.

— Брось. У нас одинаковый допуск к секретности.

— Там секретность — перед прочтением сжечь.

— И для верности застрелиться. Слушай, клоун недорезанный, нет пока ни единой версии, кроме сведения счётов с торгашом. Единственная ниточка, что может привести к заказавшим его гадам.

— Ты же сам говорил — вдруг это автор взрыва в футлярном?

— Мне яйца оторвут, если вздумаю копать с той стороны.

— А мне — если расскажу тебе о Бекетове. Но… Всё равно найдут за что, если захотят. В общем, это персона под колпаком ОБХСС УВД города, мне строго-настрого велено к «Верасу» не соваться. Но так как торговля и бытовое обслуживание в Первомайском районе — моя поляна, коё-что знаю. Нальёшь?

— Замётано. Трави!

Слушая, Лёха постепенно убедился, что проставить придётся. Бекетов оказался крёстным отцом местного советского образца. Официальная должность невелика — директор Комбината бытовых услуг и розничной торговли «Верас» на Славинского, 45, в реальности находившегося на улице Кедышко. Место пёстрое. Там кафе, парикмахерская, ремонт обуви, часов, ювелирных изделий, комиссионка, гастронома. Рядом мини-рынок, где колхозники торгуют выращенным на подсобных участках, а артель кустарей-инвалидов — изготовленным ими ширпотребом.

— Представляешь возможности? Торговля от лица артели идёт без кассового аппарата. И от гастронома на лотках вне торгового зала. Сечёшь?

— Неучтённая наличка.

— Именно. Через комиссионку продаются товары, поступившие без накладных. Имеется пачка паспортов. Приносят джинсовый костюм, оформляют, выставляют, продают. Если удалось не пробить выручку, копия квитанции о приёме рвётся в клочки, не было здесь никакого костюма. Золотишко прокручивается через ювелира. Краденое сбывается. Но самое главное — вот.

Димон встал и нагнулся, выставив в сторону товарища джинсовую задницу с красивой светлой лейбочкой Wrangler, аккуратными строчками и заклёпками.

— Рублей сто двадцать, — прикинул Лёха.

— У фарцов сто пятьдесят, потому что настоящие. Уверен, их изготовитель из Тбилиси мамой клялся, что настоящие. Короче, я по незнанке туда заглянул, думал шорох навести. Баба, в комиссионке стоявшая, только улыбнулась золотозубой улыбкой и позвонила. Трубку мне дала. Я послушал и въехал, что мой шорох в «Верасе» закончился. Сразу и навсегда. Золотая тётка говорит: не грусти! Какой размер попы? Померила на мне несколько, выбрала эти и подарила. Заходи, говорит, кофе попить. Но будут только кофе и разговоры за жизнь, а не обыск-про́токол-отпечатки пальцев.

— Тебе не впадлу их носить?

— Знаешь… они держат меня за задницу и напоминают об истинном моём месте. О планке над головой, выше которой прыгать запрещено.

Лёха поднялся.

— А верхняя планка твоя — преступная ненарезка огурца.

Дима развёл руками: не я такой — жизнь такая.

[1] Спаси меня в море и приведи в чувство на пляже. Какой прекрасный выходной, ничего не скажешь (приблизительный перевод с английского автора).

[2] В версии «Песняров» слова другие. Написавших эту версию текста автор не знает.

[3] Солнца лучик лентой узкой повязал тот вечер. Край отцовский, белорусский, я скажу тебе, прощаясь: до свидания, до встречи (перевод с белорусского автора).

[4] Бойцы жаждут воли, воля — свет и доля. Звон брони да кони. Кони — клич «Погони». Из болота ночи путь свой напророчив, — приблизительный перевод с белорусского автора.

[5] Ирландская республиканская армия, террористическая организация.

Глава 6

Утром Егор хлебнул кефира из заранее купленной бутылки и сгрыз булку. Вполне студенческий завтрак, пока столовка закрыта. Без чего-то восемь вышел из общаги и поплёлся к центру.

Незнакомец сказал: встреча в девять на ступенях Дворца спорта. Классно. А где этот чёртов Дворец спорта? У студентов спрашивать нельзя, подозрительно, поэтому дошёл до православного собора справа от площади 8 марта и только там поинтересовался у прохожего. Оказалось — совсем близко, только идти надо было в противоположную сторону по проспекту Машерова и перейти его.

Дворец спорта он не смог бы с чем-то спутать из-за изобилия плакатов, радужно приветствующих участников грядущих соревнований. Правда, в предновогодний день и в такой час никто там не торопился укреплять тело и дух. К девяти утра молочно-белый тусклый свет разогнал сумерки. Егор, малость закоченевший, увидел чёрную «Волгу», тормознувшую у тротуара напротив храма спорта, передняя правая дверь распахнулась. Так как вокруг больше не наблюдалось ни души, он сделал логический вывод — это за ним.