Алло, милиция? Часть 3

Он представлял собой совершенно иной тип белорусского еврея, нежели привычные работники торговли, по душевному складу был куда ближе к ювелирам, часовщикам и обувщикам, трудившимся на «Верасе». Понятно, не чуждый материальных выгод, но, что главное, обожавший работать руками — тщательно, аккуратно, внимательный к деталям и страшно гордый за результат. Четверть века в одном цеху! Он знал о сборке часов абсолютно всё и ещё чуть-чуть.

Огромный по размерам сборочный цех тянулся на квартал вдоль Ленинского проспекта. Если снести межэтажные перекрытия, вместил бы участок сборки авиалайнеров. Но самолётов бы выпускались единицы в год, а отгрузка часов достигла миллиона. С 1980 года, что служило предметом особой гордости Самуила Ароновича, здесь был запущен полный цикл производства кварцевых часов, включая микросхему управления механизмом.

«Советские микросхемы — самые большие в мире!» Егор не помнил, где услышал эту шутку, да и не столь важно. Интересовала чистая механика.

В цеху трудится тысяча семьсот человек, практически все — женщины, сообщил инженер, и только сейчас в глаза бросились отсутствие обручального кольца и несколько кошачье выражение лица при упоминании о женском поле, будто разговор шёл не о труженицах, а о банке густой сметаны. Странно, что стареющего ловеласа не окрутили. А вот поматросить и бросить сборщицу, обидев, это опасно, всё равно, что торговать свининой в исламском городе. Если тысяча семьсот разгневанных дамочек, обуреваемых чувством солидарности, возьмут в оборот изменщика и разрушителя женских надежд, наказание за свинину покажется общественным порицанием.

Егору приходилось видеть фотографии сборочных производств в Китае, где многочисленные дядюшки Ляо, сидевшие весьма тесно — локоть к локтю — что-то паяли копеечное, макая деталь в общую мисочку с флюсом. Это в две тысячи десятых и тем более в двадцатых китайские цеха стали малолюдными, а узкоглазые работники и работницы в униформе обслуживают автоматизированные линии. На «Луче» наблюдалось нечто среднее. Без той ужасающей плотности, что в Поднебесной 1990-х годов, но преобладал ручной труд. Женщины сидели, практически не меняя позы, с вставленной в глаз трубкой увеличительного стекла, и в чём-то колупались мелкими точными движениями.

Самуил Аронович, широко жестикулируя, показал участок, куда поступают комплектующие из цехов механической обработки. Под женскими пальцами внутренний корпус, он же шасси часового механизма, начинает обрастать деталями. Сначала вставляются камни, то есть искусственные рубины, на которые опираются оси компонентов, потом… Он сыпал терминами, шестёренки почему-то именуя колёсами: заводное колесо, промежуточное колесо, секундное колесо, центральное колесо, анкерное колесо. Не объяснил, что значит «триб вексельного колеса», будто это обязан знать каждый младенец.

— Достаточно. Спасибо! — прервал его Егор. — Покажите систему выходного контроля продукции и средства борьбы с «несунами».

Как раз приближалось к концу время работы первой смены. Девочки, девушки, дамы и тётеньки потянулись к выходу, некоторые, не растеряв весь запал энергии за восемь часов корпения над железками, с энтузиазмом кидали взгляды в сторону Егора, с некоторым интересом на Семёна, по Самуилу скользили не задерживаясь, словно по кафельной плитке на стене коридора.

— Хорошо. Допустим, какую-то из красавиц вахтёрша шмонает и обнаруживает часы. В документах цеха — недостача? Или все документы забрал КГБ?

— Забрал, Егор Егорович. Завели новые журналы. Как же без учёта? Но ви знаете, недостачи не будет. Как на духу каюсь…

— Я весь внимание.

Схема сокрытия недостач была проста и отработана годами. Часовой ветеран сдал её с потрохами исключительно из трусости — чтоб ему зачли помощь следствию.

Некондиционные часы можно отремонтировать, а можно просто разобрать и пустить комплектуху на переплавку. Если учёт готовых ведётся поштучно, с маркировкой каждого экземпляра, но на предыдущих этапах всё много проще, взвешивают заготовки. Шестерёнки часового механизма, те самые колёса, которые по толщине не больше пылинки, учитываются на вес. Ровно так же и списание. Материально ответственные лица тихонько проносят на завод обрезки меди, латуни, стали и, по мере нужды, бросают их в общую кучу металлолома.

Иными словами, прошедшие выходной контроль и упаковку, в полном составе маршируют к покупателю — строем и с песней. До того — Нарния. Спрятать и списать можно хоть пять, хоть десять процентов.

— Сёма! — спросил Егор, когда они покинули завод. — Ты веришь, что работает устойчивая преступная группировка, охватывающая десятки человек, часть занимается хищениями, часть — их укрывательством?

— Нет, — мотнул тот головой. — Слишком сложно. Кто-то сдаст, кто-то по пьяни похвастается.