Аллоды. Игра в чертогах смерти

Тропа снова повернула, и они увидели, что впереди над вершинами деревьев поднимается остроконечная верхушка из темно-алого камня. А затем лес разбежался в стороны, и стало ясно, что посреди широкой прогалины с гладкой и черной, точно обожженной землей стоит пирамида.

Она была не такой уж и большой, и как ни странно, мало напоминала джунские постройки. Гладкие стены без каких-либо украшений, проем входа охраняют две огромные мрачные фигуры без лиц, зато с мечами, и крутится вокруг нечто вроде поземки то ли из серого снега, то ли из пепла.

– Стоять! – скомандовал Эрэм, и в голосе его прозвучало нечто похожее на страх и удивление.

– Что такое? – спросил Расин.

Пирамида не выглядела особенно мрачной или опасной, но почему-то ему не нравилась. Казалось, что фигуры без лиц вот-вот оживут, или наружу выберется нечто вроде того хищника, что явился ночью, только сильно побольше, и с когтями подлиннее.

– Эта вот вещь меня очень не радует, – сказал восставший, поднимая худую руку. – Не радует совершенно… Боюсь, что прежде чем хотя бы подойти ко входу, нам придется отыскать способ ее ликвидировать.

– Да ладно, чего там? Струсил, мертвяк ходячий? – Мосол покосился на Эрэма с презрением. – Пыль столбом метет, и это все? А ну-ка, жена, пойдем, посмотрим, что там.

Расин и восставший остались на месте, а вот орки пошли вперед.

Хлопья серого «снега» полетели гуще, кокон вихря, в котором находилась пирамида, стал плотнее, материальнее. Налетел порыв горячего, пахнущего гарью ветра, и орки перестали двигаться – они перебирали ногами, размахивали руками, но при этом оставались на месте.

– Хоть убей, как такое возможно?! – рявкнула Кость. – Еще и жжет, зараза!

– Ничего, пробьемся! – Мосол заревел и перешел на бег, но не сдвинулся ни на шаг. – Вперед! Вперед!

В один момент показалось, что орк прорвется, что его грубой силы хватит, чтобы одолеть препятствие. Но в следующий момент его словно ударило в грудь, и он полетел назад, как выдернутая из воды рыба.

Шлепнулся наземь с мокрым хряском и несколько мгновений лежал, хватая воздух ртом.

– С меня хватит! – буркнула Кость, и начала медленно отступать.

Серые хлопья растворились в воздухе, превратились в пыль, вихрь замедлил вращение, стал почти невидим.

– Что это? Заклинание? – спросил Расин.

– Да, причем выстроенное по совершенно необычным принципам, – отозвался Эрэм. – Уж поверь мне, но я не знаю ни одного мага, способного на такое…

В голосе его звучало благоговение.

– Ах ты ж так растак, мать твою через коромысло! – Мосол уселся, ошалело мотая головой. – И самое обидное, что сам по морде вроде получил, и хорошо, а в ответ врезать-то и некому!

– По такой морде, как у тебя, не грех и получить, – пробормотала Кость, подойдя к мужу.

– Ну что, колдун, покажи, чего ты на самом деле стоишь, – орк повернулся к Эрэму.

– Сейчас, – восставший одним легким движением сдернул со спины баул, опустил его наземь.

Когда отстегнул клапан, изнутри пахнуло пряным и острым, Расину даже показалось, что поднялось облачко темно-серого дыма. А затем из недр баула, способного вместить разрезанного на куски дракона, начали появляться самые разные вещи.

Набор черно-фиолетовых кристаллов разного размера и формы, ароматические палочки, две свечи толщиной в запястье, вырезанный из очень светлого дерева паук с огромным количеством ног и глазами из обсидиана.

– Ого, какая штука! – с восхищением гаркнул Мосол, когда Эрэм вытащил изогнутый клинок с зазубренным лезвием из черного металла.

Восставший не обратил на реплику орка внимания.

Он принялся рисовать ножом прямо на земле, выстраивая перекошенную звезду с множеством лучей. В центре ее оказался деревянный паук, установленный так, чтобы глядеть в сторону пирамиды, а по периметру встали, образовав разорванный в двух местах овал, кристаллы.

Свечи вспыхнули белесым пламенем без дыма, по их бокам потекли капли воска.

– Вам лучше отойти, – сказал Эрэм, выпрямляясь.

Расин не заставил себя уговаривать, и даже орки в этот раз забыли про свой гонор. Оставшийся в одиночестве восставший, подняв руки над головой, начал медленный речитатив.

Один из черно-фиолетовых кристаллов выбросил столб света, затем вспыхнул второй, третий. По поверхности пирамиды заструилась легкая рябь, серый вихрь закачался, точно огромная тяжелая бочка, которую пытаются завалить набок, как неуклюжий пьяный танцор на свадьбе.

Свечи погасли одновременно, хотя восставший даже не смотрел в их сторону.

Кристаллы тем временем начали оплывать, таять, словно они, в свою очередь, были из воска или иного мягкого материала. Сначала один превратился в черно-фиолетовую кляксу, второй рассыпался крошками, будто пересохший хлеб, третий перестал светиться, из него полетели искры.

Рябь исчезла, вихрь, защищающий пирамиду, на мгновение проступил очень четко, стало ясно, что это сложная штуковина, состоящая из сотен, а может быть и тысяч вихрей поменьше. А через мгновение он совершенно исчез из виду, остался лишь намек, слабое колыхание воздуха.

– Ну что, можно идти? – нетерпеливо спросил Мосол.