Альма 2. Точка бифуркации (СИ)

Звон разбиваемого стекла и голова одного из оборотней разлетается на части. Охренеть. Чтобы разнести в клочья такой пивной котел требуется немалый калибр. Не теряя ни секунды жму на курок высаживая почти полную обойму. Цель выбрана давно. Торс и морда, стоящего слева от главаря оборотня, расцветают множеством ярко окрашенных иголочек. Мир срывается с места. Калейдоскоп красок и звуков бьет по нервным центрам, дезориентируя и сливаясь в радугу. Аккуратно откладываю уже бесполезный автомат в сторону. Все. Теперь я уже точно бесполезен...

На этой самой мысли в меня и прилетело чье-то безвольное тело, придавив тяжелой тушей и больно ударив по голове. И так уже работающее на пределе сознание тут же воспользовалось возможностью, радостно погрузив меня во тьму.

Очнулся я в машине, на полу старенького, потрепанного жизнью микроавтобуса. Он мягко подскакивал на ухабах, болью отдаваясь в отбитом, наполовину онемевшем от ударов, теле. В салоне царила тишина. Сквозь узкий край окошка, едва видимый с моего ракурса, виднелось медленно проплывающее звездное ночное небо... Я невольно залюбовался глубиной цвета, наслаждаясь покоем. Красиво... Как же редко мы обращаем внимание на то, что нас окружает. То, что с нами рядом каждый день...

Я попробовал пошевелиться и только сейчас понял, что моя голова лежит у кого-то на коленях, бережно придерживаемая по бокам руками.

- Спи Дима, спи, - надо мной склонилось едва видимое в темноте, заплаканное лицо Алисы, - все будет хорошо...

- Откуда... - попытался спросить я, но разум предательски поплыл куда-то в сторону, пытаясь унести меня в забвение. Очередной толчок, подскочившей на кочке машины, и мое сознание поглотила темнота...

Глава 10.

Размеренные шаги гулко отдавались эхом в широком холле. От каждого соприкосновения лакированного ботинка с идеально гладкой поверхностью мраморного пола, они взлетали куда-то вверх и потом еще долго витали под потолком, порой создавая такие причудливые отзвуки и шепот, что человеку, незнакомому с подобной особенностью местной архитектуры становилось сильно не по себе. Рыцарь же, шагающий по белоснежной глади пола к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, только в очередной раз поморщился. Он ненавидел тех, кто создал это творение, как, впрочем, и все остальное, что связывало его с этим местом.

Быстрый подъем наверх и он уже шагает по верхнему коридору, полукругом опоясывающего главный холл и прикрытого от любопытных глаз изящной балюстрадой. Толстый красно-золотой ковер гасит все звуки, оставляя лишь легкое журчание фонтана, мягко переливающегося внизу. Огромные, расположенные по обеим сторонам панорамные окна, заливают все вокруг ярким солнечным светом, играющим на камнях и, предавая всему, до чего могут дотянуться, поистине королевский блек. Сочетание белого и золотого, красного и черного цветов, так гармонично дополнялось архитектурой и освещением, что поначалу у многих гостей просто захватывало дух. Однако не все гости этого дома могли согласиться с их мнением... Рыцарь качнул головой, прогоняя ненужные мысли.

Череда постоянно петляющих коридоров и переходов, наконец, привела его к широким дверям хозяйских покоев, выполненных из красного дерева столь искусно, что уже само по себе, как на обычный предмет домашнего обихода, смотреть на них было невозможно. Предупредительно постучав и дождавшись утвердительного ответа, весело прозвучавшего откуда-то из глубины комнаты, мужчина потянул дверь на себя и шагнул внутрь. Если верить голосу, хозяин сегодня был явно в хорошем настроении.

Представшие взору апартаменты были выдержаны все в том же стиле, что и весь остальной особняк, расположенный на берегу моря, неподалеку от солнечного Истборна. Много пространства, начисто лишенного хлама и ненужных вещей, много света и ярких чистых красок. Хозяин решительно не понимал этих тупых любителей готики, что ютились в древних, как дерьмо мамонта, замках или мрачных загородных домах, мало чем от них отличающихся. Обилие темного камня, могильной плитой окружающего живущих в нем разумных. Куча таких же безвкусных украшений, с претензией на оригинальность. Гигантомания, стремящаяся внушить самим себе и окружающим, веру в свое давно уже потерянное величие. И серость. Повсюду серость! Серость в домах, серость в людях, что в них живут. Серость в мозгах и их душах. Бывший фракийский раб, долгие годы проживший в Италии, а ныне глава одного из самых могущественных кланов Европы, решительно этого не понимал. Именно поэтому эта небольшая вилла, расположенная неподалеку от одного из популярных местных курортов, как нельзя лучше соответствовала его предпочтениям. Да и обилие молодых людей, приезжающих сюда отдыхать и выливающие тонны положительных эманаций, настраивали его на лирический лад.