Альма

Так что же я делаю не так? Хм, а если… Сосредоточившись, я вызвал в себе то чувство единения, которое почувствовал тогда на поляне, когда впервые увидел летнюю сказку посреди зимнего леса. Поначалу ничего не происходило. Я даже успел немного разочароваться в своей теории, как вдруг сознание на секунду померкло, а затем я почувствовал… Даже не знаю как можно описать это ощущение. Нет, я не почувствовал себя печенью, просто в какую-то секунду я осознал, что знаю ее всю. Каждую клеточку, каждый нерв. Чувствую, как бежит по ней живительная влага, даря кислород и питательные вещества. Как делятся и отмирают клетки.

Резко отшатнувшись от стола, я не удержался на ногах сел на пол, напрочь разорвав контакт, и ошарашено уставившись взглядом в пространство.

— Дима, ты как? — увидел я перед собой обеспокоенное лицо Алисы, — с тобой все в порядке?

— Да… — сумел все же выговорить я, резко пересохшим ртом.

— Ты что-то почувствовал? — участливо спросила она.

— Есть немного, — потихоньку приходя в себя, я поднялся на ноги, — я ничего не увидел, но… я знал, что в ней происходит. Все процессы, все движение. Я чувствовал это. Как с той самой елкой, которую тогда хотел срубить охранник. Помнишь?

— То есть у тебя ничего не получилось, и ты решил попробовать вызвать в себе те ощущения, которые испытывал при своем первом слиянии? — заинтересовалась она.

— Типа того.

— Занятно… — протянула она, — и вижу, у тебя это прекрасно получилось.

— Так и должно быть? — спросил я.

— Не совсем, — задумчиво проговорила Алиса, — обычно работа с детальным обследованием выражается именно в визуальных эффектах. Ты по очереди рассматриваешь интересующие тебя участки, ища отклонения. При этом вся необходимая информация о состоянии того или иного объекта, если визуального осмотра недостаточно, считывается, тщательно анализируется и выдается в рабочую зону твоего сознания. Однако ни о каком слиянии тут и речи быть не может.

— А попроще? — жалобно посмотрел на нее я.

— А если попроще, то это значит, что если ты, к примеру, видишь что у человека все в порядке, но хочешь убедиться в этом точно, для гарантии так сказать, то тебе не надо отправлять его на анализ крови. Достаточно просто подумать об этом и все необходимые цифры будут считаны и переданы тебе прямо в мозг в ту же секунду. В сочетании с вышеупомянутым осмотром это дает весьма хороший результат.

— Круто, — покрутил головой Антон.

— Но такой вариант почти не используется, так как ауральное сканирование намного проще и быстрее в исполнении. Но так как у погибшего человека аура пропадает в течении нескольких минут после смерти, а у отдельных имплантатов, — кивок на капсулу, — их и быть не может, то такой способ не всегда подходит для использования. Именно поэтому вы должны будете в совершенстве овладеть всеми видами сканирования, а не только самым универсальным.

— Так если человек уже погиб, то какой толк его лечить? — удивился Антон.

— Мозг умирает через семь минут после остановки сердца, — пояснила она, — при более серьезных повреждениях артерий, или когда голова отделена от тела, ситуация со временем немного другая, но тоже не критичная. В такой ситуации у вас есть семь минут для того чтобы устранить все повреждения, остановить некроз тканей, вернуть на место потерянные конечности, если они, конечно, остались, и запустить сердце. В этом случае у вашего пациента есть все шансы остаться в живых. Исключением является только срок, превышающий данное время, либо тяжелая травма головы, повлекшая гибель мозга.

— Постойте, — перебил ее я, — но если мы можем в такие короткие сроки исцелять практически что угодно, то почему не можем это сделать и с головой? Ну, попала пуля в голову и что? Вырастить новые ткани не проблема, а дело техники и времени. Конечно, мозг сложнее по строению, чем другие участки, но ведь это вполне реально!

— Ты не первый кто нам это говорит, — грустно улыбнулась Алиса, — если бы все было так просто…

— А в чем же тогда проблема?

— Мозг не мышечная ткань, — пояснила она, — как бы не пыжилось человечество и не утверждало, что все тайны нашего тела познаны, на самом деле это далеко не так. И существование одаренных — наглядное тому подтверждение. Да, мы можем собрать мозг после его гибели, но он не будет работать. Человек просто не сможет прийти в сознание. Мы неоднократно проводили подобные эксперименты в клиниках, и ни разу нам не улыбнулась удача. С виду все целое и вполне рабочее, но ауры нет, нет сознания. Единственное доступное объяснение этому факту дал Альцман. И оно до обидного простое. Да, мы можем собрать или вырастить мозг заново, но он не будет работать, так как при сборке мы используем лишь тот макро-уровень, который известен современной науке и совершенно не учитываем глубинные слои, о существовании которых можем только догадываться. Обладай мы подобной возможностью, потерь во время спецопераций не было бы вовсе. Ведь тогда бойцов можно было бы воскрешать практически в прямом смысле этого слова.

— Обалдеть… — только и смог проговорить я, — а что же тогда сделал сейчас я?