Алма-Ата неформальная (за фасадом азиатского коммунизма)

Если же вечер не удавался или, наоборот, удавался, и человек перебирал лишнего, то его могли забрать в вытрезвитель. Чисто советское изобретение. На Западе таких заведений не было. Хотя идея сама по себе прекрасна. Во-первых, профилактика пьянства, а во-вторых, помощь пьяному человеку, чтобы он не влип в какую-нибудь историю, но у нас, как всегда, все получалось не так, как хотелось, а наоборот. Если человек попадал в поле зрения милиции, то тут как раз и начинались проблемы. Менты могли задержать даже вовсе не пьяного, а с запахом спиртного. Такой был беспредел. Алкоголь продавали вовсю, а запаха не должно было быть! Но ведь им зарабатывать как-то нужно было. И если кого-то сажали в «воронок», то можно было на месте откупиться за трояк или пятерку. Если же не получалось, то несчастного везли вначале в милицейский участок, а оттуда уже в вытрезвитель. Самым известным был вытрезвитель на улице Попова, в районе Алма-Атинского ГАИ. Услуги вытрезвителя стоили в середине семидесятых 15 рублей. А еще несчастный правонарушитель платил штраф за нарушение общественного порядка, а потом на работу или по месту учебы приходила так называемая «телега», в которой описывали его художества. Хотя и без художеств сам факт попадания в это заведение был позором и проступком. А значит, могли выгнать из института, например. Простых же трудяг любили обсуждать на разных общественных комитетах и выносить порицания. С работы их не выгоняли – а кто же тогда будет создавать материальные ценности? Мой друг сразу после армии попал в вытрезвитель и рассказывал потом нам, зеленым, что ничего страшного там нет. Ты спишь до утра, но если начинаешь куролесить, то тебя могут поколотить либо привязать к кровати ремнями.

Я однажды умудрился попасть в подобное заведение в самом сердце казахской степи – на станции Жана-Арка. Дело было во время гастролей «Дос-Мукасана» (подробнее об этой группе – в приложении «Алма-Ата музыкальная») где-то в конце семидесятых годов. После концертов в Джезказгане мы ехали на концерты в Караганду. Тогда группа была на пике своей славы, и провожали нас грандиозно: банкет, танцы на перроне под духовой оркестр, плачущие «группиз» (или поклонницы, фанатки, еще их называли гастрольными женами, у каждой группы были свои «группиз»), разве что салюта не было.

А когда еле телепавшийся поезд сделал небольшую остановку на той злосчастной станции, то из окна купе я увидел, как менты бьют какого-то тщедушного номада, и так как был подшофе, вылез из вагона защищать бедолагу… на свою голову. Пока я пытался втереть им, что это нехорошо, поезд мой стал медленно отходить от станции. Я побежал обратно, но менты схватили и бросили меня в милицейский «черный воронок» – мол, ты еще тут, «шала-казак» (переводится буквально как «пустой казах», в смысле не настоящий номад, а «асфальтовый», выросший в городе), будешь нам голову морочить. Но через несколько часов, когда из Караганды им стало названивать высокое начальство по поводу «утерянного артиста» и грозить самыми страшными карами, им уже было не до смеха. Наутро, когда я проснулся в камере, то никого там вообще не было. Милиционеры в страхе разбежались, чтобы я не запомнил их поганых рож и фамилий. Потом этот случай я описал в повести под характерным названием «Вмешательство», которая была опубликована в журнале «Простор». Только там мой герой после пробуждения попадает в средние века и натыкается на воинское подразделение воинственных кочевников. Впрочем, так оно и было.

И все же общество с пьянством пыталось бороться не только методом кнута. В городе существовали специальные наркологические диспансеры, где ставили на учет попавших в алкогольную зависимость людей и пытались их лечить. Больного алкоголизмом регистрировали либо принудительно, либо он сдавался сам под напором обстоятельств, то есть по требованию жены, родителей. Потом лет пять человек стоял на учете, и его постоянно контролировали.

Согласно принятой в советское время классификации, существуют три стадии алкоголизма. Первая – это когда человек пьет 2–3 раза в неделю систематически, и при этом у него наблюдается повышенная переносимость к алкоголю. В этой стадии развивается психическое влечение к алкоголю, но еще без вреда для здоровья. А значит, без повода и в ущерб работе и другим обязанностям он еще не пьет. Вторая стадия считается уже хронической. Она характеризуется в первую очередь похмельным синдромом. Человеку нужно выпить, чтобы прийти в норму. Если раньше алкоголь успокаивал, веселил, то теперь бывает трудно заснуть, настроение меняется от хорошего к агрессивному, появляется бред преследования и приступы необоснованной ревности. Значительно повышаются дозы алкоголя. Небольшие перерывы возможны лишь под давлением внешних обстоятельств – предупреждение о разводе, отсутствие денег и т. д.