Алма-Ата неформальная (за фасадом азиатского коммунизма)

Во дворах вообще практически все стали учиться играть на гитарах. Собирались по нескольку человек – либо дома у кого-нибудь, либо на скамейке во дворе и разучивали гитарные аккорды, которые показывал более опытный пацан. После таких многочасовых упражнений пальцы здорово болели, и появлялись даже мозоли. Я до сих пор могу сыграть на гитаре прием под названием «восьмерка». Большим и указательным пальцами правой руки нужно было выбить определенный рисунок в размере четыре четверти. Получалось красиво. А чтобы хорошо натренировать эту «восьмерку», использовали спичечный коробок, и когда не было гитары под рукой, то выбивали рисунок на нем.

Соответственно, в то время чуть ли не в каждом алма-атинском дворе появились свои таланты, исполнявшие снятые на слух битловские и другие вещи. Очень была популярна песня «Энималз», которую пели на русском языке под названием «Дом восходящего солнца». Затем уже стали организовывать настоящие группы. Или, как тогда говорили, ВИА. У нас во дворе тоже появилась команда под названием «Рифы». Мы выступали на школьных вечеринках и даже на конкурсах районной самодеятельности. Но тогда гремели на улицах два пацана – Бахыт по кличке Граф и Тима по кличке Тезеке, оба учились в Инязе. Пели они дуэтом на два голоса, к тому же знали язык. И когда выходили куда-нибудь на «пятак» на Старой площади и начинали петь, то сразу собиралась толпа человек в тридцать, и все было как на концерте «Битлз». Помню еще пацана по кличке Бика, он был прекрасным пианистом и бас-гитаристом. Когда садился за пианино и начинал играть и петь «Rocky Raccoon», то это было просто один в один.

Вот такими вот, совсем не комсомольскими делами занимались некоторые советские школьники и студенты, вместо того чтобы добросовестно учиться на будущих строителей коммунизма. Тогда такая книжечка продавалась – «Кодекс строителя коммунизма». И поэтому была на полную мощность запущена советская идеологическая машина. Во всяком случае, когда я уже работал в ОМА – Отдел музыкальных ансамблей, который был создан при горкоме компартии Алма-Аты для контроля над лабухами, то лично видел список, в котором указывались запрещенные к исполнению в ресторанах города ансамбли, и на первом месте там стояли «Битлз». И еще врезалось в память, как в одном из номеров первого советского еженедельника «Неделя» появилась статья с большой фотографией «Битлов», в которой говорилось, что им надоели длинные волосы, и они подстриглись. Это была откровенная и неуклюжая фальшивка, потому что тогда мы уже во всем прекрасно разбирались. И узнали известную старую фотографию прошлых годов. Зачем это нужно было делать, я до сих пор не могу понять. Но могу сделать фантастическое предположение, что это была шутка какого-нибудь битломана, работавшего в редакции, которому было поручено разоблачить «Битлов». А он, таким образом, высмеял нашу идеологию.

А вот приступ битломанской истерии со мной случился в первый раз во времена так называемой горбачевской перестройки, когда на единственной подобного рода музыкальной передаче «Утренняя почта», которая выходила на советском телевидении на канале «Орбита» каждое воскресенье часов в одиннадцать утра, показали не помню уже какую песню «Битлов». Это было настолько неожиданно, что я застыл перед черно-белым экраном белорусского телевизора «Горизонт». И в течение тех нескольких минут, что звучала вещь, находился словно в прострации, а когда это волшебство закончилось, то отключился минут на пять и побывал на Марсе, где встретил Джона Леннона, который улыбался мне.

Девчонка, сидевшая рядом, была в шоке от этого хэппеннинга, она не могла врубиться, почему появление группы вызвало такую реакцию, ведь к тому времени «Битлз» уже вполне были признаны в СССР. Она не понимала, глупенькая, что с ними у меня было связано все самое лучшее и светлое, что было в период совкового существования. Джон Леннон говорил, что отдал «Битлз» свою молодость. А мы свою молодость отдали строительству коммунизма! Во второй раз подобное со мной случилось тогда, когда я зашел в кабинет к Ринату Шаяхметову, и он протянул мне письмо, вернее, копию ответа на письмо из Алматы от адвокатской конторы, которая представляет интересы Йоко Оно Леннон! Прочитав это послание, я тут же выпал в осадок. I get high!