Альма. Неотразимая

Тишина.

– Ты слышишь меня, пират?

Внизу у лестницы, спиной к скрывающей его стене, всё так же сидит на скамейке Люк де Лерн, при полном параде.

– Я здесь, капитан, – отвечает он спокойно.

Испанского акцента больше нет.

Он ругает себя. Они как будто бы неделями копали яму, чтобы Гардель упал в неё. Но враг оказался быстрее и застал их на дне этой самой ямы с лопатами в руках, в дурацком положении и без единого шанса выбраться из западни.

4 Это девочка

Альма с Жозефом стоят друг к другу вплотную, всё так же на мушке у Гарделя, который медленно говорит Люку де Лерну, не видя его:

– Эта парочка важна для тебя, пират; впрочем, ты всегда любил паршивых псов и плоды почервивей…

Тишина. Авель всё изображает труп посреди двора. Происходящее, похоже, несколько оживило мадам де Ло, вернув ей немного сил. Кухарка держит её под руку и поглядывает на выходящие во двор ворота конюшни. Другая битва – роды лежащей на соломе женщины в нескольких шагах от неё – занимает её куда больше горстки мужчин, решивших поубивать друг друга. Для старой, выросшей в аду плантаций кухарки появление на свет – вещь куда более редкая, чем смерть.

Гардель продолжает:

– Если ты, Люк де Лерн, спокойно поднимешься по этой лестнице, держа руки повыше, если зайдёшь потолковать по-приятельски в мою комнату, всё будет в порядке. И Папийяру не придётся отдраивать двор.

Леон Папийяр вздрагивает внизу, услышав своё имя. Он в кладовой, свернулся на дне бака для белья. Зарылся в простыни, стараясь исчезнуть.

Стоя у окна, Лазарь Гардель продолжает следить за лестницей слева. Амелия стоит в проёме спиной к ней. Она хочет отойти, но он знаком велит ей оставаться на месте. Если Люк решит-таки напасть, стоящая на линии выстрела девушка станет капитану отличным живым щитом.

– Ты слышишь меня, Люк де Лерн?

Внизу, в полутьме, знаменитый пират встаёт на ноги. Он разглаживает рукой костюм, как перед выходом на сцену.

Гардель сыграл превосходно. Да, старый пират не раздумывая бросился бы в перестрелку. В таком возрасте надежды на геройскую смерть уже мало. Так что цепляешься за любой шанс. Но отдавать тех двух детей на убой Люку де Лерну совсем не хочется.

И снова – гром. От нетерпения Гардель стреляет в воздух.

– Ты слышишь меня? – кричит он, отбрасывая первый пистолет. – Слышишь?

Теперь он схватил те, что связаны ремнём. У него осталось пять зарядов, считая большое ружьё, похожее на мушкетон.

– Я слышу тебя, капитан.

Люк берёт со скамьи трость. Единственное, из-за чего у него щемит сердце, – это мысль, что, жертвуя собой ради Альмы с Жозефом, он совсем не уверен, что Гардель их пощадит. И ещё, признаться, ему жаль свою знаменитую бороду и что в вечность он войдёт с таким вот лицом, после такой вот последней роли.

Пират дважды коротко крестит грудь.

Едва до Оружейной площади по соседству донёсся первый выстрел, великан замер. После второго он на глазах Паларди вскакивает на лошадь и срывается с места галопом, увлекая за собой двух остальных. Толпа расступается. Все думают, что лошади понесли – из-за укуса пчелы или по неловкости седока. Но всадник, напротив, очень умелый. Он нарочно бросил поводья. Он почти стоит, подавшись вперёд, чтобы ускорить бег. Люди сторонятся со смешками и весёлыми криками. Великан несётся через город на лошади. Ради таких представлений и съезжаются сюда по воскресеньям со всех северных долин.

Видя, как он ускользает, Паларди лишь стонет, не в силах пошевелиться. Он стоит столбом, вскинув руку, и даже не пытается проследить его путь. Как ребёнок, у которого чайка стащила печенье, а он боится, что ругать будут его, за обжорство. Ещё немного, и он станет звать маму.

* * *

Люк де Лерн, всё ещё скрытый стеной, просит Гарделя о последнем:

– Обещай, что ты дашь детям уйти.

На другом конце лестницы Амелия стоит в дверях, опершись на косяк. Она смотрит на капитана, который, ухмыляясь, отвечает:

– Это всё равно, как если бы я спросил тебя, Люк, точно ли ты безоружен… Какой мне толк от твоего ответа? Давай, поднимайся!

Амелия оглядывается на лестницу. Внизу показался Люк де Лерн. Руки у него подняты. Капитан наставляет один пистолет на него. Другой по прежнему смотрит во двор.

– Ты оставишь детей в живых? – снова спрашивает Люк.

– Заткнись. И поднимайся медленно-медленно…

На миг Лазарь Гардель смыкает веки, но тут же открывает.

Снаружи что-то творится.

Во двор галопом ворвались три лошади.

– Йа-а-а-а!

На средней сидит великан: он правит всеми сразу, и они вместе перескакивают через тело Авеля Простака. Потом разом встают на дыбы, подняв вихрь пыли возле колодца, за который успели юркнуть Альма с Жозефом. Кажется, будто вокруг них вьются стайки крохотных перепуганных птичек.

Авель откатился к конюшне. Он ретируется. И только мадам де Ло с кухаркой застыли в центре этого урагана.

Когда происходящее доходит до Гарделя, он различает лишь двух женщин справа, а слева – великана с отрезанным ухом: возвышающийся над тремя лошадьми человеческий торс. Невиданное чудище ржёт и роет копытами землю. Стену пыли рассекают вертикальные полосы света.