Альма

Успеху способствовала оплошность британцев, слишком рано торжествовавших победу: «После того как полки Кодрингтона вошли в земляное укрепление, они выстроились на парапете в шеренгу и растянули свои фланги».^{724} То есть, даже не думая о возможной контратаке, а попросту не подозревая о смертельной опасности, скрывавшейся буквально в нескольких сотнях метров, английские солдаты, выстроившись в шеренгу на парапете, ждали подхода гвардии, стоя, словно у расстрельной стенки. Наказание долго не задержалось. Послышался мерный бой барабанов — и через минуты англичане увидели, как 4-й или 3-й батальоны выстраивают линию перед тылом батареи.

Многие историки утверждают, что Владимирский полк атаковал без стрельбы, однако сержант 19-го полка Чарльз Ашервуд в своих воспоминаниях говорит, что именно первый залп, который произвели русские пехотинцы, окончательно расстроил остатки боевого порядка британцев, подавил волю к сопротивлению — и никакие попытки офицеров восстановить его или хотя бы остановить отступавших солдат не имели успеха, тем более, что командир полка полковник Сандерс был ранен. Адъютант 1-го батальона поручик Наум Горбунов тоже говорит, что его батальон атаковал без выстрелов, но это можно объяснить тем, что его батальон находился во второй линии и залпы первой линии он мог просто не слышать на фоне общего грохота сражения.

О стрельбе пишет и генерал М. Богданович: «…храбрые Владимирцы, не дав неприятелю времени осмотреться в занятом им укреплении, пошли в штыки сначала без выстрела, но, подойдя близко к эполементу, приостановились, из передних взводов наших колонн было сделано несколько выстрелов, на которые неприятель, отойдя на обращенную в поле сторону вала, отвечал столь же беспорядочною пальбою. Но вслед затем владимирцы снова пошли в штыки так решительно, что англичане, не выждав удара, стали быстро отступать к реке и, устроившись наскоро, открыли штуцерный огонь и канонаду».^{725}

Первый залп 1-го, 3-го и 4-го батальонов пришелся, в основном, по уэльским фузилерам. После этого прозвучали еще несколько. Владимирцы вели огонь, пока пороховой дым позволял видеть батарею. Затем после команды «На руку!», ощетинившись штыками, батальоны двинулись к батарее.

Скажу сразу — именно этот момент и есть торжество русского оружия на Альме. Всё, что было позже, уже торжество безумства, приведшее к напрасной гибели сотен пехотинцев, чьи жизни могли быть сохранены и рационально использованы при защите Севастополя в ситуации дефицита человеческого материала.

Каждый, кто хоть раз был на современном поле Альминского сражения, видел красивый мраморный саркофаг на могиле офицеров 23-го Королевского Уэльского фузилерного полка. Дальше мы еще расскажем о нем. Так вот, большинство из лежащих под ним погибли от первых залпов Владимирского пехотного полка.^{726}

В считанные минуты батарея вновь была в руках русских. Вероятнее всего, она была уже пуста, так как казанские егеря частью ее оставили, частью были перебиты английскими солдатами и лежали вперемешку с артиллеристами батарейной №1 батареи. Англичане недолго колебались перед выбором алгоритма своих действий. Они предпочли лучший вариант из двух возможных: умереть или уйти — и кинулись бежать. Если верить Фредерику Стефенсону, то дистанция этого кросса равнялась 450 м — столько отделяло остатки полков Легкой дивизии от подходившей гвардии.^{727}

Розин свидетельствует, что увидел на батарее два оставленных орудия. Явно англичане еще не успели их увезти и они находились там, где и были оставлены, «за эполементом».^{728}

По его воспоминаниям, «…неоднократно требовались полком лошади или, по крайней мере, ерши для забивки; но посланные возвращались ни с чем».^{729}

Довольно образно описал действия раненый солдат Владимирского пехотного полка, с которым после сражения удалось побеседовать Погосскому в Симферополе спустя несколько дней после сражения:

«На вопрос мой: что же это, господа, вы так профершпилились? последовало несколько минут молчания. И вот, пустив изрядно дыму, бакенбардист взглянул на меня, как бы проверяя тон вопроса моего, и отвечал спокойно: «Ничего мы не прошпилились, а дрались как Бог и Государь велел». «Я это и без вас знаю! А спрашиваю, отчего его взяло, а не наше?» «Отчего! Оттого, что надо же кому-нибудь одолеть, ну, стало быть, не наша линия».