Альманах Felis №002: Лики Войны

Широкая фотография могла помяться в рюкзаке, и Зайка озабоченно нахмурилась, решая вопрос транспортировки. Тут, удивительно кстати, проявил галантность нескладный Панкратов. У него откуда-то обрелась плотная картонная папка. Чем вообще Панкратов занимался и для чего таскал с собой папку, Зайка плохо себе представляла и не особенно интересовалась. Всё он к физику ходил с этой папкой. В папке, кроме Панкратовских фотографий, лежали ещё какие-то листы – Зайка не рассматривала. Она с удовольствием сложила туда же свои фото и, разумеется, составила ему компанию на пути к своему дому, с великодушным пониманием простив его горделивую поступь.

Помнится, в восьмом Панкратов, отнюдь не тяготеющий к литературе, вдруг страстно прочёл стихи… ну, по заданию на уроке требовалось, тут уж никуда не денешься… так ведь халтурили ребятишки! Любое, на выбор, стихотворение Лермонтова. Но можно же – покороче. Чего мучиться попусту? А Панкратова чего-то понесло. С упорным отчаянием, не сводя с Зайки прожигающих глаз, и с явным перебором патетики вьюноша взвился пространными выкриками:

«В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла…».

Нет… Стихотворение Зайка очень одобряла, и Лермонтова любила. Но зачем так заунывно завывать и утрированно рокотать? Мальчику явно не хватало хорошего вкуса. Это Зайка про себя с прискорбием отметила. А сверление взглядом ей и вовсе не понравилось: ещё бы концовку прилепил «Волчица ты, тебя я презираю"! В общем, неудачно всё это у парнишки вышло… и не будем к тому возвращаться. Тем не менее, даже такой вот, вызывающий ироническую улыбку, поклонник порой заслуживал поощрения. Одноклассник… товарищ… ну, почему не позволить ему проявить рыцарские качества? Пусть проводит.

Панкратов проводил Зайку до самых дверей и, пожалуй, мог бы набиться в гости, не будь достаточно скромен в отсутствие мужской братии. Во всяком случае, Зайка его умоляющие взгляды проигнорировала.

Дальше – что ж? Человек пришёл из школы. Устал. Хочет есть. Закрылась за спиной входная дверь, отделяющая Зайку от внешнего мира, и Зайка наконец-то может расслабиться. Сбросить рюкзак. Скинуть сапоги и куртку. Потянуться. Промяться. О-о-ох!

Из кухни тянулся вкусный аромат. Бабушка рассеянно откликнулась на Зайкин приход, позванивая посудой. Войдя в кухню, Зайка небрежно кинула на стол классную фотографию. Бабушка тут же подхватила её: «Ну, что ж ты так? Повежливее надо. Это ж память. История». Да Зайка и не возражала. Память – так память. И, правда, может, вспомнишь когда. Когда это ещё будет. Чего об этом думать?

 Они уже сидели за столом. Зайка жадно черпала ложкой суп. Бабушка добродушно разглядывала фотографию. Время от времени подёргивала Зайку: «А вот это кто? А это кто ж такой? А вот – что за девочка? А тут что за мальчик?». Зайка отвечала с набитым ртом. Постепенно жизненные соки наполнили её растущий организм. Кровь радостно заструилась по жилам. Настроение улучшилось. А там и мысли пошли всё благодушные, умиротворённые. Зайка полусонно слушала бабушкино воркование и смежала веки. Фотография больше не раздражала. Наоборот. Вызывала чувство удовлетворения. Вот. Фотография. Ещё одна. История. Можно сравнить с «первочковой». Явно – рывок.

Да и умиляет он, взгляд в прошлое. Всё-таки, детство – оно такое щемящее! В детстве – всегда хорошо. Какое бы оно ни было: голодное, холодное. А уж такое, как у Зайки-то – с мамой-папой-бабушкой, да когда так любят! – это ж… Одно слово – детство! Нет большего счастья!

А бабушка всё приговаривала, крутя фотографию:

– Ишь, девчонка-то… теснит подружек. Вперёд рвётся. Задиристая, поди? Палец в рот не клади?

– Это Фролова, бабуль, – неразборчиво бормотнула разморенная Зайка.

– А вот мальчишка,– залюбовалась бабушка,– лихо-ой! Вон дружка – за плечи. Другого притиснул. А этот зубы скалит. А вон озорные. Сцепились!

– Это Бусаров с Останиным, – очнулась, наконец, Зайка и решительно забрала фотографию, – да не разглядывай ты их! Изображают невесть чего. Смотреть противно!

Бабушка примирительно проговорила:

– Ну, что ж? Мальчишки. Им же надо похорохориться, себя-то показать. Это ж в них дух бунтарский бьёт. Без него и мальчишки нет. Пройдёт потом! Остепенятся! Солидные, умные будут. Вот увидишь.

– Да? – с некоторым любопытством обронила Зайка. Подумав, спросила: "И в каком же возрасте?".

– Ну, не скоро, – степенно согласилась бабушка, – повзрослеть – время нужно. Кто как. Один – раньше. Другой – позже. Да ты время-то не торопи. Вот сейчас вешним денькам порадуйся. Деньки-то эти – пусть незрелые они, а светлые. Молодые.