Альманах Felis №002: Лики Войны

А от Таханы к месту взрыва бежали полицейские и все наши мафтеахи. В тот день я больше не смог работать. Меня отпустили, ничего не сказав. И конец трагедии я досмотрел по телевизору.

Только на другой день, когда пришел увольняться, я смог узнать подробности этого несчастного дня. Оказывается, было предупреждение, что по окрестностям бродит шахид, и автостанцию мгновенно закрыли. Предупреждение было передано всем постам, как и полагается. Но только мой пост остался без связи, сами понимаете почему. Моя теплая встреча с самоубийцей была заснята на камеру, которая беспристрастно показала, что я все сделал по инструкции. А что вы хотите, все правильно, я его не впустил, отогнал. Все остальное роли не играло. Кроме того, никто ведь и не знал, кого я гоню. Это уж только потом смогли сравнить изображение человека, который пытался прорваться через мой пост, с останками террориста.

Иногда я думаю о том, что, если бы рация была исправна, а начальство нашего охранного предприятия не придумывало бы идиотских инструкций, трагедии бы вообще не произошло. В кафе не погибли бы люди, да и я не оказался бы на волосок от смерти. Хотя мне потом пояснили, что взрывать одного человека на пустой улице нет смысла, поэтому я и остался жив. Спасибо и на этом. Говорят, что хозяин охраны даже получил благодарность за то, что шахида не пропустили на автостанцию – так как этим самым он спас десятки людей. Но разве это оправдывает безалаберность? И еще: глубоко в душе я убежден, что рацию намеренно испортил Ави. Хотя он и не знал, чем это может обернуться. Рассчитывал, наверное, что меня опять отругают за то, что не выхожу на связь, а может, – и совсем уволят. А я уволился сам, и нашел другую работу, в ресторане – помощником повара. И хотя другая работа была гораздо тяжелее, но оказалось, что помощник повара не только уважаемое лицо, а еще и гораздо более ценное для страны, чем «охранник-антитеррорист». Поэтому он получает большую зарплату, и никто не заставляет рисковать его жизнью.

Алена Грач

Вспоминается мне всё чаще...

Вспоминается мне всё чаще,
В ту июньскую ночь звездопад.
Болью в сердце живёт щемящей,
Жгучей влагой стоит в глазах...

Утро было от дыма седое,
Звёзды наземь летели, стремглав...
Собирал старшина после боя,
Их в пилотку, средь выжженных трав...

Оглушенный, в помятой каске,
Он растерзанною клешней,
Из кармана неловко вытаскивал,
Партбилет мой и адрес твой...

Я кричал ему что-то, кажется,
Но срывался лишь шелест с губ...
Грудь сдавив непомерной тяжестью,
Всхлипнув, он положил звезду...

Это словно в бреду всё было,
Я почти был убит, тогда,
Но с тех пор, над каждой могилой,
Серебрится в росе звезда...

Пусть кто-то осудит строго...

Пусть кто-то осудит строго,
За то, что не зная войны,
Пишу о горящих дорогах
В неполные тридцать свои...

О поле, несжатом, хлебном,
О пуле, что не в меня,
Но снова под этим же небом,
Кровью залита земля!

Еще не остыло зарево
Военных, пылающих дней,
А взрывы вздымают заново,
Карту страны моей!

Пули летят прицельно,
От напряженья звеня,
Куда б они ни летели,
Любая из них в меня!

Пуля-дура…

Пуля-дура... Беда!
Пот глаза солью выжег.
Я бы умер тогда,
Но приказано выжить!
И я выжил и шел
И уже не сгибался.
Но кому хорошо,
Что в живых я остался?
Рано стал я седым,
Растеряв тех, кто дорог...
Слава зыбка, как дым...
Был приказ приговором.

День Победы. Покаянное