Альманах «Литературная Республика» № 1/2018

Послание интеллигенту

К чему зористый бор сосновый,
К чему тут зоревой багрянец,
К чему орать о первородстве и водружать его
девиз
Нам? Мы одного с иным уродства,
Мы тоже пляшем общий танец
В глуши лесов, в жилище новом,
Где под обстрелом наш карниз!
Бояться ль нам обстрела взоров –
Самих себя ли нам бояться –
Молву лихую проклиная, нам проклинать самих
себя –
Нам не спастись, сколь ни спасайся:
Единым века приговором
Нам жить с людьми в работе общей,
Себя и ближнего дробя.
Познать свой век – закон дробленья, –
И передёрнуть среди буден,
Не объезжая злого тленья –
Тем тлен свой собственный зарыть,
Не видеть дьявола в горенье,
Не биться в отщепенства бубен,
И быть иным – всегда: и в пенье,
И в той струе, где миру плыть.

1994

Суровая песня

Всё тучею гнойною было покрыто,
Всё зноем бессмысленным было залито,
И только, и только, и только одно
Живого рассвета осталось зерно.
В объятиях мёртвых у мёртвого слова
Живая крупинка взорваться готова.
Сомкнулись страданья и Правды огонь –
Восстань и сияй для угасших окон!
И сколько бы солнцу не били гробов,
И были объятья – объятья костров –
Но – если слеза на постылом полу –
Не холодно будет такому теплу!
Закатной не будет ему полосы –
Его вековечны земные часы.
Пусть трижды оскалится сумрак любой –
А капля живая – с тобой над тобой!

1982-2013

«Тёплый дождь кофейный, поздний час…»

Тёплый дождь кофейный, поздний час
Поздней осени, той, что тепла не к сроку,
Гуща струй густых баюкает тебя,
Чтоб не бередил скорбями мира.
Дива – именитая клошар песней
безысходно-удалою,
Точно мокрый хлыст, стегает слух и дух,
Чтобы стал ты гущею дождя.
Это уходящая труха злобно и хитро над Жизнью
плачет.
Но сквозь хляби – мая синева,
Солнца расцветающая сила,
Богатырь – бесстрашная планета,
Человек – я сам – оков не знаю.

1983-2016

Сатана и верблюд

Верблюдом ехидным бухарским сгорбатясь,
Хихикав, плевал я за смрадной спиной
У чинного, чистого, звёздного бати,
Которого Бог наш зовёт Сатаной.
Хитёр Сатана и, сокрыв свою крутость,
Разлился со мной – ну, совсем Гамаюн.
Но подлой пустыни добрейшая сухость
Замкнула молчаньем дорогу мою.
Устал Сатана. Пролетарски сгорбатясь,
И, вежливо плача над трапезой правд,
Лихого верблюда копытом погладив,
Нагадил мне в честный доверчивый нрав.
Верблюду – плевать, лишь яснее простое:
Не гавкает зло на хулителя зла.
Открытость жива лишь скотины спиною,
И мудрого чёрт не прощает козла,
А также любую скотину иную.

1993

«Когда истину кладут в рот…»