Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 4

Был по долгу службы летом под Москвой,
Созерцал округу, не спешил домой…
Вдруг услышал трели птичьих голосов —
Будто бы свирели сказочных лесов!
Соловей печально дивну песнь завёл,
Я, ему внимая, на погост забрёл…

Во дворе покоя пышною листвой

Был объят могильный мрамор вековой;
Надо мной витали скорбны голоса,
А глаза впивались в лики, словеса…

Там меня пленила светлая плита —

Её отличала свежесть, чистота;
Ваза грёз с цветами в знак любви большой;
Надпись, как живому: «Милый, я с тобой!»

Под плитою этой офицер лежал.

Мне его вдовицу сторож показал:
Женщина красивая, уж немалых лет,
Шла к могиле медленно и несла букет…
Разговор о воине – памятный, живой —
Не спеша закончили лишь перед грозой…

Он в Москве родился, на Лубянке жил,

Увлекался спортом, с девушкой дружил,
Обожал Есенина, старенький Арбат
И не раз восторженно рисовал закат.

Ратными традициями славилась семья:

Дед пал за Отечество, за Веру, за Царя…
А отец отдался весь эпохе той,
Когда залп «Авроры» звал к Мечте Святой!

Время шло… Призвали в армию юнца…

Вышел в офицеры, повторив отца.
С верною подругой, на коне лихом,
Защищал границу, честь и отчий дом!

Да, была огромною новая страна:

От Москвы до полюса пролегла она!
Жили не без трудностей, но в краю родном,
Славили Отечество песней и трудом,
Сеяли и строили – дел невпроворот.
Были все народности как один народ!

Но врагов тревожил столь богатый край —

Всех стремились ввергнуть в «буржуазный рай»!
Кончилось войною грозной мировой:
Появились «тигры» на земле родной…
Наш комбат был призван на священный бой
С поганью нацистской, с клятою ордой!

…Научились матери в муках нас рожать,

Но как можно чад своих… в пекло провожать?!
Плакала родимая, чувствуя, видать,
Что уж не придётся ей сына обнимать!

Он же лишь багрился – скуп мужик слезой —

Представлял свой первый рукопашный бой!
Обнял свою жёнку, но на этот раз
Ощутил лишь жалость к влаге её глаз;

Неуклюже вытер крепкою рукой

И сказал, вглядевшись: «Будь всегда такой!»
Лишь когда навстречу понеслась Москва,
На ходу сорвались главные слова!..

Он потом, в окопах, видел вновь и вновь

Слёзы старой мамы и… её любовь!
О боях неравных он не сообщал,
Лишь когда был ранен, строчку написал.

Наступали фрицы, были под Москвой —

Предстоял суровый, самый важный бой!..
Под Москвой стояли!.. Впереди был ад,
За спиной – Столица! «Ни шагу назад!..»

Плавились «максимы», «жалили» штыки,

«Плоть месили танки» – полегли полки!
Сталь врага повержена доблестью живой!
Вся армада сдержана, а потом – долой!

И мороз трескучий был за нас в бою,

Вместе защищали Землю-мать свою!
Вся Страна Советов укрепила дух —
Лютый враг подавлен, и Blitzkrieg потух!

Тыл весь всколыхнулся, когда Левитан

О Победе славной во весь глас вещал.
Засветились счастьем все – и стар и млад!
Воссиял над миром православный град!..

Писем уж не стало – сердце извела,

Ночи коротала – весточку ждала…
Наконец дождалась – то была «она»:
Милого не стало – забрала война!

Горе навалилось – свет померк дневной,

Чуть не удалилась к нему в мир иной!
Не могла смириться с тем, что друга нет,
Проклинала войны!.. Приняла… Завет…

Позже рассказали ей: ранен был в бою

За столицу звёздную – Родину свою…
Умирал без ладана: всё переживал,
Что врагу коварному больше не воздал!
Что косу завитую мало распускал
И что очи карие недоцеловал!..

В письмеце оплаканном скупо написал:

«Ты прости, любимая, очень уж устал,
Присмотри за матушкой, на Арбат сходи,
Не кручинься, милая», всё, мол, впереди…

А потом он снился, прямо как живой:

С ним она общалась будто молодой;
На Арбат ходили – всё как до войны…
И теперь, в могиле, он родней родных!..

Возвращаясь, думал, встреченный грозой:

«Войны оживают в памяти людской —
Где-то похоронку вдовы видят вновь,
И опять страданья – стынет в жилах кровь!

Кто-то с сердцем пламенным услыхал набат,

И идёт под пулями ветеран-комбат
С пистолетом поднятым, всех опередя:
«За Родину! За Сталина!» – жизни не щадя!
И нельзя не думать, как нам дальше жить
И кому в День Памяти светлый стих сложить!