Альманах немецкой литературы. Выпуск 1.

Владимир Соловьев — великий философ, теолог и поэт — мечтал о вселенском братстве русского православия и католицизма. Он был сторонником развития широких и прочных культурных связей с Германией. Однако в развитии кайзеровского государства он видел угрозу для духовной жизни Германии: «Проявивши великую силу своего национального духа в Реформации, Германия затем в новейшее время (с половины XVIII века и до половины XIX века) приобрела в области высшей культуры — умственной и эстетической — то первенство, которое принадлежало Италии в конце средних и в начале новых веков. Всемирный характер и значение Реформации, поэзии Гёте, философии Канта и Гегеля не требуют доказательств и пояснений. Заметим только, что для Германии и для Италии пора высшего духовного расцвета национальных сил совпадала с временем политического бессилия и раздробленности».

В годы первой мировой войны пресса и даже церковь в Германии и в России проповедовали недоверие и ненависть друг к другу в стихах и в прозе, в репортажах и в молитвах. Но юная русская поэтесса Марина Цветаева вопреки всем патриотическим и националистическим влияниям написала в 1915 году свое поэтическое признание в любви к Германии:

Ты миру отдана на травлю,
И счета нет твоим врагам.
Но как же я

тебя оставлю?Но как же я тебя предам?

И где возьму благоразумье:

«За око — око, кровь — за кровь»,
Германия, мое безумье!
Германия, моя любовь!

Но как же я тебя отрину,

Мой столь гонимый Vaterland,
Где все еще по Кёнингсбергу
Проходит узколицый Кант.

От песенок твоих в восторге,

Не слышу лейтенантских шпор,
Когда мне свят Святой Георгий,
Во Фрейбурге на Schwabentor,

Когда меня не душит злоба

На кайзера взлетевший ус,—
Когда в влюбленности до гроба
Тебе, Германия, клянусь…

Поэтесса, которой едва исполнилось двадцать лет, признавала себя безоговорочной сторонницей Германии, несмотря на «лейтенантские шпоры» и «кайзера взлетевший ус» и вопреки шумной националистической пропаганде в собственной стране.

Томас Манн писал в 1917–1918 годах в своей книге «Размышления аполитичного»: «Стать настоящим русским, стать вполне русским, — говорит Достоевский в одном из своих сочинений, — быть может, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите… Разве кому-нибудь из немцев удавалось когда-либо понять и выразить национальное и человеческое, общечеловеческий смысл национального так по-немецки, как это сделал великий русский моралист? История возникновения и развития немецкого и русского гуманизма как в России, так и в Германии — не история ли это хождения по мукам? Если душевное и духовное вообще должны и могут служить основой и оправданием политических союзов, то в этом смысле Россия и Германия необычайно близки друг другу; с самого начала войны мечта и желание моего сердца — их взаимопонимание сегодня, их связь в будущем, и это больше, чем просто предмет для мечтаний; эти взаимопонимание и связь станут всемирной политической и духовной необходимостью».

Несмотря на разницу в способе их выражения, мысли и чувства юной мечтательно романтической русской поэтессы и зрелого немецкого реалиста очень созвучны друг другу. И это тоже свидетельство особенности русско-немецких духовных связей, которые вряд ли можно сравнить со взаимосвязями каких-либо других народов. После войны, в которой Россия и Германия были злейшими врагами, а правительства посылали своих солдат убивать друг друга, после революции в России и в Германии во время бедственного положения, которое претерпевала Германия — инфляция и оккупация Рура, — Владимир Маяковский написал множество стихотворений на немецкую тему:

Сегодня
хожу
по твоей земле, Германия,
и моя любовь к тебе
расцветает романнее и романнее.
Я видел —
фабрики сковывает тишь.
Пусть, —
не верю,
что на смертном одре
лежишь.
Я давно
с себя
лохмотья наций скинул.
Нищая Германия,
позволь
мне, как немцу,
как собственному сыну,
за тебя твою распеснить боль.

Это стихотворение Маяковский назвал просто «Германия», быть может даже не зная о том, что восемь лет назад Марина Цветаева точно так же озаглавила свое поэтическое признание.