Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. 150 лет со дня рождения Надежды Тэффи

Из-за раненой руки Юда в общих занятиях не участвовал. Зато его назначили дневальным, и как раз в этот вечер он должен был дежурить. Юда понимал: надо что-то придумать, нельзя откладывать встречу, и подошел к Грише Марголису. Гриша, парикмахер из Плунге, никогда не бравший в руки даже охотничьего ружья, знакомый лишь с ножницами и бритвой, в военном деле делал успехи и уже стал командиром отделения.

– Гриша, подмени на часок. Очень надо.

Юда был уверен, что Гриша не откажет, но тот покачал головой:

– Не получится. Зверь в роте.

Зверем прозвали командира роты лейтенанта Грибаускаса. Тот служил в довоенной литовской армии и славился на всю дивизию требовательным и жестким характером. Юде от него пока еще не доставалось. Поранив руку, он ожидал разноса и очень удивился, когда лейтенант, не сказав ему ни слова, обратился к Марголису:

– Научи своих бойцов винтовку держать, иначе сам будешь каждый день штыковой бой отрабатывать.

Юда сник. Если Зверь здесь, с мечтой о санчасти можно распрощаться. На перевязке он сегодня уже был. Неожиданно грозный лейтенант, ни на кого не глядя, быстрым шагом прошел к выходу. Проводив его взглядом, Юда решился.

– Если что, скажешь: мол, рука разболелась, – бросил он Грише, выскакивая на улицу.

Уверенный в том, что его ждут, Юда почти бежал и был неприятно удивлен, увидев Шейну, беседующую с каким-то мужчиной в белом халате, по виду врачом. На Юду она не обратила внимания, и тот замешкался, не зная, как быть. Спустя несколько минут он осмелился кашлянуть. Медсестра обернулась.

– Я скоро. Пройдите в перевязочную, – официальным, ничего не выражающим голосом сказала Шейна. – Это боец, которому ты ладонь зашивал, – пояснила она собеседнику. – На перевязку пришел.

Юда вспомнил молодого доктора, зашивавшего руку, и расстроился еще больше. Возомнил, старый дурак. Захотел понравиться. Да ведь она, эта Шейна, моложе Дарьи! И с врачом на «ты». А он? Кому он такой, как сейчас, нужен?

Хотя дверь была открыта, разговора Юда не слышал. Наконец доктор встал, и Юда увидел, что Шейна улыбнулась.

«Значит, умеет», – подумал он. Юду не покидало ощущение какой-то двусмысленности. Он подозревал, что Шейна ведет себя неискренне, и если она не готова раскрыться, то зачем ему раскрываться перед ней? Но эта молодая женщина нравилась Юде все больше, и он не знал, как быть. Задумавшись, Юда не видел, что Шейна вошла в перевязочную, и очнулся, услыхав свое имя:

– Юда!

Взяв стул, Шейна придвинулась к нему:

– Вы обещали рассказать, как попали сюда.

Юда неуверенно посмотрел на Шейну. Он не узнавал себя. Где решительность, напористость, умение подчинить? Ничего не осталось. И с Дарьей спасовал тогда. Неужели и теперь так же будет? Тогда что-то вообразил и сейчас. А впрочем… Ведь не забыла же она про его обещание. Значит, ей интересно.

Рассказ Юды Шейна выслушала молча, без всякого выражения на застывшем лице. Юда даже усомнился, слушала ли она, но Шейна сказала все тем же бесцветным, монотонным голосом:

– Я тоже видела, как убивали евреев. Так же близко, как ваша Рива.

– Она не моя… – начал было Айзексон.

Но Шейна, не слыша его и не меняя тона, стала рассказывать.

Части вермахта прошли через Шауляй не задерживаясь. Контрудар, который попытались нанести отступавшие советские войска, не удался, и путь на Ригу был открыт. Поэтому в городе осталось лишь небольшое количество немцев, а расправлялись с евреями главным образом повстанцы из Фронта литовских активистов. Врывались в еврейские дома, забирали все ценное, а жильцов или убивали на месте, или уводили в лес на расстрел. На третий день белоповязочники пришли в квартиру родителей Шейны, где она жила с мужем и годовалой дочкой. Подгоняя прикладами, выгнали всех на улицу. Братья и сестры Шейны, жившие с семьями неподалеку, тоже были в толпе. Лишь одной сестры не хватало – Рины. Уже несколько лет она жила в Палестине, и там случилась беда: началось арабское восстание против англичан и евреев, и ее мужа убили.

– В семье у нас говорили: «Зачем поехала? Чтобы Зелику перерезали горло, как какому-нибудь петуху?» Разве знали мы, что нас самих ждет?

Пристрелили нескольких глубоких стариков и инвалидов, которые не могли идти, остальных погнали в лес. Шейне было плохо. Она не могла смириться с тем, что скоро умрет, во всем винила мужа, который отказался уходить с русскими, и, почти теряя сознание, чуть не уронила ребенка. Сестра взяла у нее девочку. На подходе к лесу колонна остановилась: несколько евреев стали громко молиться, конвоиры кинулись к ним, и в этот момент муж Шейны неожиданно резким и сильным движением столкнул ее в придорожный овраг. Оглушенная, она видела, как убили молившихся, остальные повернули в лес. Когда хвост колонны скрылся за деревьями, Шейна с трудом вылезла из оврага и, прячась за кустами, добралась до большой поляны. Обреченные уже находились там, и несколько молодых евреев рыли одну большую – на всех – могилу.