Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 2

Потом мы спустились в подвалы, где в ряд выстроились огромные, в два роста, дубовые бочки. Там в тишине и прохладе отстаивается и набирает силу солнечный напиток.

– Здесь при постоянной температуре, в тишине отстаивается и созревает вино, – рассказывала наш гид. – Да, тишина очень важна для вина, поэтому мы говорим здесь негромко. Вас я тоже попрошу не шуметь. Вино – живой организм, и никто не может точно предсказать, как оно себя поведёт. Поэтому вино выдерживается в этих бочках год, после чего наши сомелье определяют его дальнейшую судьбу. Если через год вино не приобрело особых органолептических свойств, оно считается ординарным, мы его разливаем по бутылкам и пакетам, и оно идёт на продажу. Если же вино удалось, как говорит наш главный сомелье, то оно идёт на выдержку. Почему так происходит, никто не может точно сказать. Может быть, в прошедшем году было больше пасмурных дней и меньше солнца. Может быть, повлияли весенние дожди. Но бывает так, что для созревания винограда складываются наиболее благоприятные условия. Эти года мы отмечаем на этикетках, и это ценится знатоками вин. Выдержанное вино отстаивается в бочках от трёх до пяти лет, и его цена, конечно, уже другая. Но если вино отличается особым качеством, оно переводится в разряд коллекционных. Такое вино выдерживается восемь, десять и более лет. Бутылка такого вина может быть продана на аукционе за очень большие деньги. Если нет вопросов, мы следуем дальше.

Нас повели в цех разлива, где умные автоматы на конвейере наполняли и закупоривали бутылки, наклеивали строгие этикетки.

– Ну вот и всё, – сказала наш гид, – вы уже узнали все секреты производства вина, и самое время нам последовать в дегустационный зал. Там вы сможете оценить достоинства наших напитков. Есть ли вопросы?

Какие вопросы? Наша пёстрая публика, истомившаяся в унылом, но неизбежном топтании по заводским коридорам, заметно оживилась и ринулась вперёд. Уставленный цветами дегустационный зал был великолепен. Высокие окна бросали свет на длинный стол, где в ряд выстроились вожделенные бутылки, высокие бокалы и крохотные блюдечки с мелко нарезанным сыром. Утомлённые экскурсанты быстро заняли места на скамьях вдоль стола, и началось собственно то, ради чего они припёрлись сюда. Быстрее всех действовали американки. Очевидно, они далеко не первый раз были здесь и чувствовали себя как дома. Они звонко чокались и пили за взаимное здоровье. Бутылки быстро пустели, и официантам пришлось принести ещё одну партию. Только английская чета не принимала участия в общем веселье. Они сидели с прямыми спинами и ледяными взорами наблюдали за этой шокирующей вакханалией. Слева от меня сидел мой одинокий и тоскливый ирландец. После второго бокала «Коммандарии» я почувствовал любовь и сострадание к людям. Мне стало жаль моего соседа, и я решил обратиться к нему:

– Извините. Вы так грустны, могу ли я вам чем-либо помочь?

– Ах, нет, это моё обычное состояние. Жизнь так тяжела.

– Я из России, – нахальничал я, – а вы из какой страны?

– Я ирландец, – печально сказал он.

– Так давайте же выпьем за процветание наших стран.

После первого возлияния он слегка порозовел, и я продолжил наступление.

– Простите, я знаю, что у ирландцев есть конфликты с англичанами. – Я ступил на зыбкую почву. – Недавно в Белфасте прошли очередные теракты, и вообще из ОТенри я вынес вывод, что ирландцы – отчаянные драчуны и где ирландцы, там обязательно беспорядки.

Мой собеседник вдруг преобразился, в его глазах засверкали искры.

– Англичане угнетают мой народ! – с негодованием произнёс он. – Они пришельцы и завоеватели на нашей земле. Они не разрешают нам говорить на нашем древнем кельтском языке.

Английская пара уставилась на нас, и, чтобы избежать очередного ирландско-британского конфликта, я подлил в бокал моему собеседнику «Афродиты».

– Простите меня, – сменил я тему разговора, – а почему вы один? Вы женаты?

Скорбь и тоска вернулись в его глаза.

– Моя жена – алкоголичка, – доверительно, как близкому другу, сообщил он. – Она вот такая толстая, – он убедительно показал, – и я не могу ездить с ней за границу…

Я почувствовал, что ещё бокал «Коммандарии» – и безутешные ирландские слёзы прольются на мою грудь, и ещё раз сменил предмет нашей задушевной беседы.

– Позвольте мне представить мою жену… – Я оглянулся и не нашёл Люсю рядом. Она пересела в компанию американских бабушек и оживлённо беседовала с ними на международном языке жестов.

Вдохновлённые пополнением рядов американки стали красноречивыми знаками показывать официантам, что бутылки пусты и нужно бы добавить, но те засмущались, посовещались меж собой на своём птичьем языке и послали за руководством. Скоро пришла наш гид и на хорошем английском очень твёрдо произнесла, что, к сожалению, это невозможно, мы и так превысили лимит…