Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения

Мы в места эти ходим не часто –
Лишний раз зачем сердцу болеть?
Но мы к ним поневоле причастны –
Раздвигает здесь занавес смерть.

И на сцене спектакля кусочек:

Каждый – зритель, и он же актер.
Ты родных узнаешь среди прочих
И жалеешь, что вел с ними спор

О вещах преходящих, неважных,

Сколько криков, истерик и слез,
А теперь и обидно, и страшно,
Что бездумно им горе принес.

Четверть часа картинки былого

Есть у каждого в жизни, судьбе.
Почему же заветное слово
Очень поздно приходит к тебе?

Не мешает ни вздоху, ни взгляду

(Это место уже вдалеке).
Только тяжесть чугунной ограды
До сих пор ощущаешь в руке.

Дружили гармошка со скрипкой

Дружили гармошка со скрипкой,
Играли в умелых руках.
Гармошку встречали с улыбкой,
А скрипку с печалью, в слезах.

Они кочевали по свету,

По свадьбочкам, похоронам,
Братание странное это
Никак не понять было нам.

Владельцы их, пьющие оба,

Русак и галутный еврей,
Толстяк и, как спичка, худоба,
Совсем не похожи, ей-ей.

Что общего у музыкантов,

Запойная к музыке страсть?
А может, сдружились таланты,
Чтоб в жизни совсем не пропасть?

Скитались, порой голодали,

Довольствуясь скудной едой,
И горькое зелье вкушали
Из кружки заветной одной.

Их знали в деревнях, и селах,

И в дальних глухих хуторах.
Один был с усмешкой веселой,
Другой – с вечной грустью в глазах.

Но все в нашей жизни так зыбко,

А к музыке злоба глуха.
Сгорела в Освенциме скрипка,
Гармошку порвал вертухай.

Мне надо чувствовать

Мне надо чувствовать, что я среди своих,
Что рядом тот, и тот, и даже этот,
Взгляд глаз зеленых, карих, серых, голубых –
Парить готов я, их теплом согретый.

Они поймут меня, прав я или не прав,

Поверят в искренность, в беде не бросят
И похоронят тихо среди старых трав
В какую-то от слез сырую осень.

За столом

Мы с бульбы лупили «мундиры»,
Камсичку цепляли за хвост.
Луна недорезанным сыром
Не смела оставить свой пост.

Она нам в окошко светила

Намеком, что вечер уже,
Бутылка последняя стыла
В своем ледяном «гараже».

С ней снова продолжим «поездку»

За стареньким стертым столом,
Стихов золотую нарезку
Читаем, порою поем.

И в домике том деревенском

Мой добрый товарищ-вдовец,
Тоскуя об образе женском,
На фото глядит, как слепец.

Я житель двух домов