Альмарик

На улицах с грохотом рушились стены, вздымая снопы искр, а в горящих зданиях и на крышах разворачивались отчаянные сцены смертельных схваток. Воины Тугра сражались с яростью умирающих пантер. По силе любой из них явно превосходил отдельно взятого яга, но крылатых демонов было слишком много, и дьявольская ловкость, с которой они носились в воздухе, сводила на нет все усилия и храбрость варваров. Размахивая кривыми саблями, чернокрылые устремлялись вниз, как хищные птицы, и, прежде чем жертва могла ответить ударом на удар, резко взмывали вверх. Когда три — четыре дьявола нападали на одного, то исход схватки, скорее смахивающей на убийство, был предопределен и скоротечен. Казалось, что дым совсем не мешает им, чего нельзя сказать об их земных противниках. Некоторые, пользуясь преимуществом высоты, растягивали в воздухе луки и посылали стрелы, свистящим градом сыплющиеся на защитников Тугра.

Но о полной победе не могло быть и речи. Вместе с погибшими гурами на залитых кровью улицах в великом множестве валялись и тела крылатых людей.

Но, несомненно, ослепшие от огня и полузадохнувшиеся от дыма тугряне несли огромные потери. Большинство пуль не попадало в цель.

Как оказалось, налет ягов преследовал вполне определенную цель — захват в плен женщин. Я видел, как сквозь клубы дыма то здесь, то там взмывают вверх крылатые дьяволы, стискивая в своих объятиях пронзительно кричащих девушек.

О, это было отвратительное зрелище! Не верю, что подобные сцены дикого варварства и сатанинской жестокости могли происходить когда-либо в отдаленные времена на Земле, каких бы злых и порочных нравов ни были тогда ее обитатели.

Однако резня еще не закончилась. Яги покидали разрушенный город, устремляясь в небеса с извивающимися в их руках пленницами. Оставшиеся в живых гуры продолжали оборонять улицы и вслепую палили вверх по улетающим победителям, предпочитая, очевидно, убить пленниц, но не позволить унести их туда, где их ожидала не менее горькая участь.

Я увидел скопище из сотни сражающихся воинов на крыше самого высокого здания города, причем яги старались вырваться из свалки и ускользнуть, а гуры всячески этому препятствовали. Над ними вздымались клубы дыма, пламя опалило их волосы; с громовым грохотом крыша рухнула, предав огнедышащей смерти и победителей, и побежденных. Когда взявшие меня в плен яги взмыли в воздух и понесли прочь от дымящегося города, моих ушей достиг приглушенный гул всепожирающего огня.

Потрясенный увиденным, я пришел в себя и, несколько справившись с переполнявшими чувствами, смог наконец обратить внимание на свою свиту. Я несся по небу с ужасающей скоростью; выше, ниже и вокруг меня слышалось непрерывное биение могучих крыльев. Меня с удивительной легкостью несли два яга, я находился в середине стаи, клином — подобно диким гусям — летевшей на юг. В стае насчитывалось не менее десяти тысяч ягов; от такого количества утреннее небо казалось черным, и гигантская тень плыла за нами по равнине в лучах восходящего солнца.

Мы летели на высоте около тысячи футов. Многие из крылатых людей несли девушек и молодых жен, и непринужденность, с которой они мчались в воздухе, несомненно, говорила об огромной силе мощных крыльев. Явно уступая гурам физически, в воздухе эти крылатые дьяволы обладали неимоверной выносливостью. Они летели часами на предельной скорости и, сменяя вожака, рассекавшего воздух впереди клина, могли нести вес, равный их собственному, причем почти не снижая скорости.

Мы ни разу не остановились, чтобы отдохнуть или подкрепиться. Лишь с наступлением темноты чернокрылые опустились на равнину и, не разведя костра, расположились на ночлег. Эта ночь навсегда останется в памяти как одна из самых ужасных в моей жизни. На ужин пленникам ничего не дали, зато сами яги поели. И пищей им служили их жалкие пленницы. Я лежал связанный и мог только закрыть глаза, чтобы ничего не видеть, мечтая оглохнуть и не слышать душераздирающих криков. Я еще мог относительно спокойно вынести гибель мужчин в сражении, в самой кровопролитной резне. Но слушать стоны истребляемых женщин, чьи пронзительные крики о пощаде обрывались под ножом, было выше моих сил.

Я не знал, была ли Эльта среди тех, кого выбрали для страшного пира. При каждом свисте лезвия, которым обезглавливали жертвы, я невольно вздрагивал, представляя, как милая черноволосая головка катится по залитой кровью траве. Что происходило за соседними кострами — я не знал.

Когда объевшиеся демоны погрузились в сон, я слушал рев бродячих львов и с болью в сердце думал — насколько же лучше и добрее любой хищный зверь по сравнению с этими существами в обличье человека. И в моей уставшей от всех пережитых ужасов душе росла ненависть и твердая решимость жестоко отплатить крылатым монстрам за все страдания.