Алмаз

— Не надо делать из меня мученика, — прервал мой монолог, который грозил перерасти в обычное самоедство. — Некоторые вагоны разгружают (вот это и правда труд), а я всего лишь бренчу на гитаре и единственные мои трудовые мозоли — на подушечках пальцев от струн. Я бы хотел сидеть в пустой комнатке и играть для себя, но тогда умру от голода. Благодаря Андрею я смог превратить свое хобби, а теперь любимое дело, в заработок. Пришлось пойти на некоторые уступки (такие как фото- и автографсессии и вся прочая мишура), но зато я могу спокойно сочинять песни и знать, что у меня будут деньги, банально, на карандаш и лист бумаги, чтобы записать их. Да, порой бывает тошно, хочется все бросить и сбежать на необитаемый остров, чтобы не дергали за веревочки как марионетку, но в целом ты права, сцена — мой личный наркотик. А если говорить о расходах, — не забыл прояснить так волнующий меня вопрос, — то в квартире живу и я, отдыхать летаю тоже я, и твое платье для меня — любоваться тобой. Так что, детка, ты тут не причём и деньги я трачу на себя исключительно из собственного эгоизма, — улыбался, радуясь своей находчивости.

Надо же уметь все так перевернуть.

— А если серьезно? — хотя на это было мало надежды.

— Твои заморочки — полная ерунда, — было неутешительное заключение. — Разве я увешиваю тебя украшениями, как елку? Или наряжаю, как куклу, в дорогие тряпки? Может, таскаю, как атрибут, с собой на вечеринки? — Медленно, преподнося завуалированные факты, подталкивал к тому, чтобы я своим умом дошла до понимания, что мои переживания — пустышка и я напрасно извожу себя. — У нас с тобой не такие отношения.

— Я знаю.

— Тогда не вижу никаких проблем.

Не могла не согласиться, что часть моих тревог надуманные, но прекрасно осознавала, декан и его недвусмысленные намеки совсем не плод моего воображения.

— Но они есть.

— Я решу твои проблемы, — этой фразой поставил точку в разговоре, и я даже не успела спросить, каким образом он собирается это сделать, как он взял за руку и, подхватив с дивана чехлы, вел за собой к выходу. — Не хочу, чтобы ты сидела в одиночестве и гоняла в голове эти мысли. Я обязан быть в студии (прямой эфир уже идет), так что ты поедешь со мной. Остальные встречи отменю, и остаток дня мы проведем вместе.

Я бы с удовольствием поехала (телестудия и закадровая суматоха меня не пугали), но мой вид, скажем так, был не совсем подходящим. «Боевые раны» наверняка стали еще краше и я не хотела своим видом вызывать у людей ненужные вопросы — это прекрасная почва для нового сенсационного заголовка.

— Мне лучше остаться дома, — заупиралась.

— Что еще? — простонал Костя, предчувствуя новую мифическую проблему. Я продемонстрировала свою шею. — Откуда это? — почти не касаясь, провел пальцами по болезненным царапинам.

— Подралась с одногруппницей, — пристыженно опустила глаза. Глупый был поступок. И безответственный.

— Об этом, — зная меня, пригрозил пальцем, как зачинщице этого безобразия, — во всех деталях расскажешь, когда вернемся, а сейчас пошевеливайся, — захлопнул входную дверь и подгонял к лифту. — Забыла слова Андрея? «Нельзя быть таким безалаберным, Костик! — стучал указательным пальцем по воображаемым часам на запястье, копируя жест брата. — Знаешь, сколько стоит неустойка за сорванный концерт?!»

Я смеялась, а Костя припоминал еще больше коронных фразочек бывшего продюсера, чтобы еще больше развеселить меня. Так на какое-то время я забыла обо всем и просто радовалась жизни, которая и состоит из таких вот мелочей. Вспомнилась жвачка из детства «Love is…»: Любовь — это когда он не позволяет тебе грустить.

А еще решает все твои проблемы.

***

Мы зашли в пустой лифт и он «полетел» вниз. Костя оставил занятие смешить меня и с угрюмым видом, уткнувшись в телефон, отправлял сообщения. Пояснил, что переносит все запланированные на сегодня встречи на другое время, и многие этим недовольны. В таких ситуациях парень всегда был учтив и вежлив и старался уладить все конфликты мирным путем, в отличие от Андрея, для которого основными методами воздействия на людей были ор, мат и угрозы. В чем-то братья были похожи: Костя так же заводился с пол-оборота, и ему не чужда была жестокость, но эти черты нивелировались совсем другим, нежели у Андрея, характером. Костя был более мягким, и стремился разобраться в человеке. Он словно осторожно, по ниточки, тянул из глубин души мотивы человеческих поступков. Брат же действовал топорно: либо по-моему, либо никак.

Андрей, конечно, был еще той беспардонной занозой в заднице, но я чувствовала, что Косте не хватало его. И дело было не в том, что присутствие брата избавило бы музыканта от большой части работы, а в том, что у них была своеобразная, которой мне не понять, связь. Один опекал и заботился, другой поддевал и посмеивался — так по-мальчишески они показывали друг другу свои чувства.

До сих пор я не касалась этой темы, надеясь, что парни остынут и сами во всем разберутся, но время шло, и никто не пытался сделать первый шаг к примирению.