Алмаз Дингаана

— Ну, не могу сказать вот так с ходу, — охотник пожал плечами. — От зулусов и кафров мне доводилось слышать много легенд о колдунах и, в частности, о людях-леопардах. Но раз алиби вашего спутника, мсье Пастер, подтверждается лицом незаинтересованным…

— Благодарю вас, — учтиво склонил голову этнограф. — В свою очередь я могу сказать, что в оборотней верю. Не спрашивайте почему, но верю.

— До сегодняшнего дня не верил, — насупился Керриган. — Но я близко видел труп. Бр-р-р-р! Человек на такое не способен.

— А вы, мистер Харрисон? — капитан посмотрел на молодого человека. — вы верите в вервольфов?

— Не знаю, — честно ответил Эзра. — Одно могу сказать — читать страшные истории о всяческой нечисти и чудовищах приятнее, чем оказаться героем одной из них…

* * *

Завтрак следующего дня прошел в траурном молчании. Роль стюарда исполнял спешно произведенный в эту должность краснощекий йоркширец Далби.

Первый помощник подтвердил высказанное ночью капитаном предположение о ночной карточной игре. Следовательно, ни Хэмп, ни Вудс быть причастны к убийству не могли.

Покинув кают-компанию, Харрисон заперся в каюте, положил на стол чистый лист бумаги, карандаш и… задумался.

В дверь робко постучали.

На пороге стоял француз-этнограф.

— Не помешал?

— Что вы! Что вы! Заходите. Я тут как раз приступил к поиску ответов на многие загадки вчерашней ночи.

— То есть вы серьезно решили взяться за дело? — усаживаясь в кресло поинтересовался Пастер. — По методу Шерлока Холмса?

Молодой человек смутился.

— Да… Любопытно попробовать свои силы. А вдруг получится?

— Если подходить к делу с ответственностью, то получится обязательно, — в голосе француза не слышалось и намека на насмешку. — Но, коли вы взялись исполнять в нашем деле роль сыщика-любителя, позвольте мне побыть вашим доктором Уотсоном.

— О! Да с удовольствием! Вы не представляете, как порадовали меня своим предложением.

— Неужели? Вот уж не думал, что моя докучливость…

— Напротив, ваша помощь может оказаться неоценимой.

— ?..

— Во-первых, жизненный опыт. Вы старше меня и, я уверен, больше повидали, а, следовательно, не допустите тех просчетов, которые позволительны юнцу.

— Пусть так, хоть я совсем немногим старше. В отцы не гожусь, по крайней мере.

— Во-вторых, существуют области знания, в которых я полный профан. А вы, как мне кажется…

— О, мое, с позволения сказать, образование тоже изобилует досадными пробелами, но, думаю, вдвоем мы справимся, не так ли?

— Справимся! — обрадовался Эзра, хватая карандаш. — Давайте проанализируем ситуацию.

— С точки зрения поиска оборотня или поиска человека, ловко маскирующегося под зверя?

— А разве это не одно и то же?

— Пожалуй, нет.

— То есть?

— Если мы имеем дело с убийцей, который воспользовался орудием, имитирующим укус челюсти, то нужно искать, прежде всего, причины такого поступка. Как говорится, хочешь найти убийцу, ищи мотив.

— А если это и вправду оборотень?

— Если это стихийный ликантроп, то, боюсь, никакой дедуктивный метод не поможет. Лишь полное медицинское обследование всех пассажиров и всех членов экипажа без исключений. Да и то — вероятность один к двум. Вы не помните, вчера было полнолуние?

— Вот уж не обратил внимания.

— Ничего страшного. Этой ночью посмотрим.

— Позвольте, так вы серьезно насчет оборотня?

— Куда уж серьезнее. Франция, знаете ли, полна легендами об оборотнях, ликантропах, всяческих колдунах, обожающих принимать звериный облик. Взять, к примеру, историю некоего господина Санроша. Это случилось еще при Валуа. Генрихе Третьем, если не ошибаюсь. Некий господин Санрош отправился на охоту… Впрочем, не будем отвлекаться, но приезжайте в Бретань или Нормандию и скажите любому местному крестьянину, что оборотней нет. Он не только высмеет вас, но еще пообещает познакомить с парой-тройкой самых опасных колдунов-оборотников.

— Никогда бы не подумал!

— Англия вообще бедна на подобные сказания. Не знаю, с чем это связано. Но континентальная Европа… О, вы еще не были в Польше либо Пруссии! Кладезь!

— Боже мой, Боже мой… А почему вы назвали ликантропа стихийным?

— Обычно оборотнями становятся не по собственной воле.

— А не обычно?

— Не стоит об этом сейчас. Я хочу все же надеяться, что мы имеем дело с простым случаем болезни.

— Так ликантропия — это болезнь?

— Да. Редкая и практически не излечимая. Думаю, что-то эндокринное.

— Какой ужас!

— Больной теряет контроль над своими эмоциями, чувствами и инстинктами. Становится кровожадным, боится солнечного света…

— Слава Богу, таких на борту «Суламифи» нет, насколько я успел заметить.

— Зато, в таком случае, выявить убийцу было бы проще простого. Вот только можно ли судить и карать больного?

— Ох, мсье Пастер, этическими проблемами предоставим заниматься судьям.

— Пусть так.

— А если вервольф не стихийный?

— Тогда мы имеем дело с убийцей не менее расчетливым и холодным, чем полковник Моран, не так ли? И вывести его на чистую воду будет ох как сложно! Но если предположить преднамеренного, а не стихийного оборотня, нужно опять же искать мотив. Мотив убийства.