Алмаз - драгоценный камень

— Если постараемся, — улыбнулся дядя Коля. — Да ты не робей. Знаешь, как мастера говорят? «Глаза боятся, а руки делают!»

Он зажал в тиски с мягкими алюминиевыми нагубниками рукоятку кинжала. Опилил ее личным напильником с мелкой насечкой. Прочертил стальной чертилкой тонкие косые линии так, что, перекрещиваясь, они образовали маленькие ромбики. Провел по линиям граверным резцом, который резал медь, как масло, и ромбики вдруг сразу стали выпуклыми. Наметил кернером точки, где будут просверлены отверстия и вставлены вороненые заклепки с красивыми восьмигранными головками. А в центре рукоятки, в оставшемся незаштрихованным кружке, другим резцом вырезал две красивые переплетающиеся буквы «А» и «И» — Анатолий Ивасечко.

— Ну вот, — сказал дядя Коля, — моя сторона вчерне готова. А когда закончишь свою, мы все окончательно отделаем.

Целую неделю Ивас после уроков ходил к дяде Коле. Становился у слесарных тисков и осторожно проводил на меди линии, намеченные мастером. Работал он не граверным резцом: у него для этого не хватило бы и силы в руках, и умения. Дядя Коля дал ему другой инструмент — надфиль, крохотный напильничек, похожий на ножик. И вот этим самым надфилем Толик пропиливал треугольные канавки. Работа шла медленно: чуть дрогнет рука — и все испортишь. Получилось не так чисто, как у дяди Коли, но он похвалил:

— Ничего. Рука у тебя твердая. И глаз точный. Ну а терпению со временем научишься.

Когда рукоятку отделали начисто, закрасили канавки черным лаком; вставили фигурные заклепки и начистили до блеска, получилась такая красота, что Ивас не мог отвести глаз и боялся браться за рукоятку кинжала.

При торжественной сдаче изделия присутствовали все девочки и даже Аленина мама.

— Прямо как в музее! — выразила общее одобрение Тамара.

А когда Ивас тайком принес кинжал в школу, за ним ребята табуном ходили. Женька Кислицын, у которого он когда-то выменял этот жалкий обломок меча, теперь предлагал ему за кинжал новый пистолет «маузер», пять коробок пистонов и совсем еще хорошую игру «Хоккей». Но Ивас только смеялся:

— Нашел дурака! Непродажный кинжальчик! Понял? Сам сделай такой, а тогда и хвастайся!

ХИЖИНА

После первого апреля учебный год покатился к концу, как детский мячик с горки. Замелькали дни все быстрее и быстрее. Прошла лишь неделя, как отзвучали оркестры Первомая, а город уже превратился в цветник. Медовый запах акаций вливался в распахнутые окна классов. Черные, белые, русые головы то и дело поворачивались к окнам: уже скоро… всего несколько дней, и начнутся каникулы.

Никогда Алена не ждала их с таким нетерпением. Это юг, что ли, на нее так подействовал? Там, где среди громадных гор затерялся их маленький поселок, тайга еще только проснулась. А в падях и сейчас лежат серые сугробы. Будут, конечно, и цветы, и запайки, но это потом, постепенно. А здесь — все сразу: теплынь, и небо, и солнце. И цветы. Да еще такие, каких она в жизни не видела: огромные деревья-цветы, деревья-букеты, над которыми с восхода до заката гудит пчелиный хор. От всего этого поневоле голову потеряешь.

* * *

Постройку халабуды решили начать сразу после Первомая. Осталось только найти место. Ивас с Алексом излазили все окрестности и такое место нашли.

Дворы Иваса, Дарьи, Тамары и других соседей, огороженные глухими заборами, задами выходили к пятиметровому обрыву. За ним шел крутой косогор, который через полсотни метров тоже заканчивался обрывом. У его подножия начинался второй, длинный косогор, сбегавший волнами до самого полотна железной дороги. Вот тут-то, в начале длинного косогора, у единственного на всем склоне деревца, и решили они строить. Красота! Ни с улицы, ни со дворов халабуду не сможет увидеть никто. Сюда, через такие препятствия, никто не ходил. Тут никогда не пасся скот. По косогору росли никем не потревоженные травы и десятка два невысоких кустов.

Все было отлично. Вот только как добираться сюда, да еще со стройматериалами? С крутого обрыва из дворов Иваса или Тамары не соскочишь. Был только один путь. Земляные валы, которые спускались от дворов к железной дороге, пересекал еще один вал, поперечный. Будто вздыбилась когда-то земляная волна и пошла наискось, наперекор своим братьям, да так и застыла островерхим гребнем навечно. И гребень этот, единственная дорога через обрыв, начинался как раз за Дарьиным двором.

В пятницу после уроков собрались в Тамарином сарае.

Наконец прибежал запыхавшийся Алекс:

— Можно! Дарья с бутылкой за постным маслом пошла!

Ребята приласкали Джека. А чтобы он не скучал, оставили ему в подарок две хороших косточки. Быстро пробежали двор, залезли на крышу Аниного сарая, втянули туда лестницу, опустили по другую сторону забора, слезли по ней на землю и оказались перед узким гребнем, пересекавшим обрыв. Тамара и Аня попятились.

— Ну что вы, девочки, — сказала Алена. — Вон как Толик с Алешей перешли спокойно. А мы что, хуже?… Ну ладно, я страховать вас буду.