Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник] [с илл.]

Трюмы были вскрыты, и в мгновение ока все палубы оказались уставленными ящиками с шампанским, которым упивались все без разбору. То и дело слышались залпы хлопавших бутылочных пробок, а воздух наполнился густым, приторным и тошнотворным винным запахом. Номинально капитаном сделался второй помощник, но он не обладал никакой властью над вконец разложившимся экипажем. Денно и нощно он подвергался угрозам и оскорблениям, и только вмешательство Леона, а также твердая уверенность в том, что без Тафира они никогда не доплывут до большой земли, и спасало его от неминуемой гибели. Под влиянием винных паров негодяи — бунтовщики то и дело размахивали ножами перед его лицом. Со всеми другими членами экипажа, не принимавшими участия в бесчинствах, обращались так же. Сантос и Ватто пришли к плотнику — норвежцу, чтобы поострее направить ножи на его точильном камне, громогласно заявляя при этом, что скоро они перережут ему глотку. Ватто, тот самый симпатяга, хвастался, что убил уже шестнадцать человек. Он без всякой причины ударил ножом в руку безобидного китайца — стюарда. Сантос сказал рулевому Кандеро:

— Через пару дней я тебя прикончу.

— Так убей же меня сейчас! — с достоинством воскликнул француз.

— Этим ножом, — злобно проворчал негодяй, — я сделаю с тобой то же, что и с капитаном.

Как оказалось, что девять честных людей не предприняли ни малейшей попытки объединиться против восьми негодяев. Поскольку все они были разных национальностей и говорили на разных языках, то совсем неудивительно, что они не смогли противостоять вооруженным и хорошо организованным бандитам.

И тут произошел случай, нарушивший их долгое однообразное плавание. На горизонте сперва показались какие-то паруса, а чуть позже и сам корабль. Незнакомое судно шло поперечным курсом, и Тафир попросил разрешения подойти к нему, поскольку сомневался, верно ли он определил широту.

— Можешь подойти, — грозно ответил Леон. — Но если ты хоть слово о нас скажешь, тебе не жить.

Встречный корабль сбавил ход, видя, что другой хочет что-то сообщить. Они пошли параллельными курсами, качаясь на океанских волнах в сотне метров друг от друга.

— Мы «Френд» из Ливерпуля! — прокричали с незнакомого корабля. — А вы кто?

— А мы «Луиза», семь дней, как вышли из Дьеппа, идем в Вальпараисо! — отвечал несчастный Тафир, повторяя то, что нашептывали ему бандиты.

Он спросил, на какой они широте, ему ответили, и судна разошлись. С тоской в глазах вконец измученный Тафир смотрел на сиявшие чистотой палубы и подтянутого помощника капитана ливерпульского корабля, а тот, в свою очередь, с удивлением и подозрением взирал на вопиющий беспорядок, царивший на «Флауэри Лэнд». Скоро встречный корабль исчез за горизонтом, и несчастный клипер вновь оказался в одиночестве на бескрайних просторах океана.

Аугустус Бейрд. Пираты в открытом море

Эта встреча едва не стоила младшему помощнику жизни. Леону потребовалось все его влияние и красноречие, чтобы убедить своих безграмотных, но донельзя подозрительных сообщников, что их не предали. Но Тафира преследовали куда более мрачные мысли. Он совершенно ясно понимал, что как только они высадятся на землю, он станет не нужен, и поэтому бунтовщики, скорее всего, просто прикончат его. Это означало смертный приговор, и с каждым днем он становился все ближе. Наконец, вечером второго октября впередсмотрящий заметил землю. Корабль тут же изменил курс, и в предрассветной дымке на востоке показались неясные очертания южноамериканского берега. Выйдя на палубу, второй помощник увидел бандитов, собравшихся тесным кружков на полубаке. По их взглядам и жестам Тафир сразу понял, что они обсуждают его дальнейшую судьбу. Леон вновь проявил некое подобие милосердия.

— Если хотите убить плотника и помощника — пожалуйста. Я же этого не сделаю.

Мнения резко разделились, и измученному, беззащитному помощнику оставалось только ждать, словно овце среди забойщиков.

— Что они со мной сделают?! — вскричал он, обращаясь к Леону. Ответа не последовало.

— Они хотят меня убить? — спросил он у Марсолино.

— Я нет, а вот Бланко хочет, — зловеще просипел тот.