Алмаз «Шах» (сборник)

— Как? — огрызнулся Галин.

— Уйдут! — страдал Ломов. — Уйдут ведь!

Но неведомые зверушки не ушли. Подрагивая короткими крылышками, они быстро приближались к атмоскафу. Галин менял увеличение, чтобы держать стаю в поле зрения.

— Снимать!

— Кинокамеры включены.

Птицы планировали над атмоскафом и жужжали, словно осы. Самые смелые усаживались на несущие шары и вместе с ними вращались вокруг «Тетры». Похоже, на лапках были присоски.

— Поймать бы одну!

Длинные хвосты переливались всеми цветами радуги, весело топорщились перышки. Окраской птицы напоминали ос, размеры — не более полуметра в длину. Круглые рожицы с искривленной в улыбке пастью напоминали о неземном происхождении.

— Вот тебе и жизнь, — сказал Ломов.

— Фауна!

— Значит, есть и флора.

— Трава?

— Необязательно. Планктон. Плавает на десяти километрах, питает птиц.

— Такая температура!

— Ну и что? Жизнь на пи-связях.

— Разве бывает?

— Например, пластолит.

— Он же мертвый!

— Атомам это безразлично. Если они соединены ковалентными пи-связями, то тело выдержит тысячи Кельвинов и десятки мегапаскалей.

— Похоже на алмаз.

— Конечно. Чего им от нас надо?

— Любопытствуют.

— Кстати, Киан тоже построен на пи-связях. А он живой.

— Смотри, смотри!

Красные птицы вели себя странно. Они образовали кружок на несущем шаре и, мигая рубиновыми глазками, стали его грызть. Было видно, как они разевали красные пасти и пытались вонзить зубы — не зубы, а что-то вроде отточенных пластинок — в поверхность шара.

— Доказательство структурной близости пластолита и птичек, — сказал Ломов. — Они почуяли съедобное, похожее на местную пищу. Жаль, не по зубам шарик. Смотри, как вон та старается — наверное, вожак.

Птицы словно поняли свое бессилие. Трепеща алой чешуей, они расширили круг, в центр которого вышел вожак. Размером он был с гуся, головной панцирь казался помятым, чешуя на шее образовала нечто вроде стоячего воротника. Вожак потоптался на месте, изогнул длинное тело, как оса. Мечеобразный хвост коснулся поверхности шара. Тут же полыхнуло ярчайшее пламя.

— Кыш, проклятая! — крикнул Галин.

Клубы желтого дыма заволокли вожака. На белой поверхности шара зияла рваная дыра. Чудовищное давление прорвало пленку расплавленного пластолита. Вожака вбило внутрь шара, остальные «осы» исчезли. Ломов и Галин едва усидели в креслах, когда несущий шар, потяжелев на десять тонн, ухнул под «Тетру». Остальные три шара образовали треугольник над атмоскафом. Стрелка альтиметра покатилась вниз. Галин ударил по аварийной кнопке, но поврежденный шар не отстрелился.

— Что? — крикнул Ломов. — Конец?

— Едва ли… — Галин навис над пультом. — У нас приличная плавучесть… «Венера», «Венера», я — «Тетра», — зачастил он в микрофон. — Атакованы красными «осами». Один шар поврежден. Сядем между Гекубой и Сафо по маршруту дрейфа. «Венера», «Венера»… Черт, связи нет!..

Они молча смотрели на приближающийся хребет и не заметили, как тот же рой уселся на верхний шар. Гибель вожака ничему не научила, или «осы» проголодались. Через минуту шар, хватанув десять тонн углекислого газа, скользнул под атмоскаф. Теперь квартет шаров находился в неестественном положении: два шара вверху, два внизу. «Тетра» стремительно заскользила к иззубренному хребту Гекубы.

Второй рывок застал Галина врасплох. Его бросило на Ломова. Секунду они суматошились, распутывая руки и ноги. Глянули на экран…

— Спокойно, — резко сказал Галин. — Сядь на место, пристегни ремни. Сядь!

Бионетик торопливо подчинился. Галин, косясь на гребень Гекубы, впустил сжатый воздух в баллоны аварийного закрепления оборудования. Еще раз попытался отстрелить поврежденные шары. Вырубил общее питание, бросился в кресло, торопливо щелкая замками. Сильный удар потряс «Тетру». Последнее, что увидел Ломов на гаснущем экране, был ослепительно белый диск, который медленно возносился над атмоскафом. Потом стало темно…

…Ломов очнулся от ощущения, что на его голове тает ком снега. Ледяные струйки заливают правое ухо, ползут по щеке за ворот комбинезона.

— Порядок, Гал, — пробормотал он, не открывая глаз. — Кажется, уцелели…

На голову плюхнулся еще один рыхлый ком. Ломов попытался сбросить его, но пальцы скользнули по гладкому черепу. Никакого снега не было. Ломов пошевелился (руки-ноги целы, нигде не болит, и озноб прошел), открыл глаза. Рубку наполнял багровый свет, шедший будто бы от раскаленных стенок. Слепо таращился сизоватый экран. Остро пахло горелой серой. Ломов принюхался и вскочил. Тело показалось необычно легким.

— Гал! — позвал он. — Что-то горит…