Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня

— Иногда. Сегодня город совсем больной, эта оттепель всех с ума сводит. В Академии молодняк бесится — углежоги подпалили казарму аспидов, медики вместо пыльцевых прививок обкололи цветоводов какой-то дрянью, от которой у тех мозги вскипели… Давно такого не было. Вот и Джесхет почуял неладное, у него чутье всегда было отменное, а уж сейчас тем более. Вышел встретить тебя, чтобы никто не обидел — и, как оказалось, вовремя.

— Неужели ему ничем нельзя помочь?

— Ничем. Белковая лихорадка неизлечима. Ею не болеют, ею умирают, Виша. Со временем приступы учащаются, их даже провоцировать не нужно, сами приходят, и однажды тело не выдерживает таких перегрузок и… — Эредиа поджала губы. — Собственно, не так долго уже осталось. Это пятый приступ за последний месяц.

Она внимательно посмотрела на девушку. Виша залпом допила горячий грог и налила себе полный стакан.

— Слишком много событий для одного дня… — пробормотала она себе под нос. — А что с той… которой он помешал? Так и лежит там, под дождем, в луже собственной крови?

— Виша, это не твоя забота. У дома Эредиа найдется, кому поручить подобные дела. И пить тебе больше, пожалуй, не стоит. Ступай спать. Завтра Джесхет придет в себя и вы сможете повидаться.

Поскольку у Виши не только слипались глаза, но и голова отказывалась что-либо соображать (только потом девушка вспомнила, что сама эльфка так и не отпила из своего стакана), ей не оставалась ничего, кроме как встать, пошатываясь, добрести, держась за стены, до комнаты и рухнуть в кровать. И почти мгновенно уснуть, провалиться в темную бездонную пропасть, где гаснут все звуки и краски.

Когда утром следующего дня Виша заглянула в комнату, где оставила Джесхета, осторожно, едва дыша приоткрыв дверь, чтобы не потревожить его сон, то оказалось, что тревожить уже некого. Кровать была пуста, на столике лежал использованный инъектор, окровавленные медицинские губки валялись на полу. Виша вошла, присела на кровать, помолчала с минуту… а потом опустилась на подушку, прижимаясь к ней лицом, изо всех сил вдыхая запах — так хорошо знакомый, так когда-то любимый.

— Опоздала? — в дверях стояла Вильма Эредиа. — Может, оно и к лучшему. Он вряд ли бы позволил тебе… да и себе.

— Вы знали? Знали, что он сбежит? — не поднимая головы, спросила девушка.

— Догадывалась. И потом — ты ведь уже перевернула эту страницу, так зачем оборачиваешься? Иди вперед, Виша. Смирись с тем, что ничем не можешь помочь ему и что его любовь покинула тебя. Продолжай учиться жить без него. У тебя это неплохо получалось. И прости ему, что он не хочет видеть страх в твоих глазах.

— Спасибо. — Виша поднялась, повернула бледное лицо к эльфке. — Вы очень жестоки. Сейчас это как раз то, что нужно.

Тут она сморщилась, пытаясь не выпустить слезы из глаз, потерпела в этом сокрушительное поражение… Профессор Эредиа села рядом, обняла девушку, притянула ее к себе и позволила выплакать терпкое сердечное горе, промочившее насквозь серый строгий сюртук.

Оттепель закончилась; на ее место пришли холода, последние перед весной. Размякший, распустившийся город выстудило в одночасье, сухим ветром унесло остатки нездоровой влаги.

Ни Вильма Эредиа, ни Сорью не позволили Више прервать работу или обучение. Оба настояли на немедленном продолжении прерванных занятий, не оставляя девушку ни на минуту в покое. Сорью отправил ее собирать ягоды для золотого масла, и боль от уколов древесных колючек странным образом отвлекала от шипа, засевшего в сердце.

История с нападением, закончившемся для одной из отрав более чем печально, чудесным образом была замята. Теперь у наземки Вишу встречал казавшийся ей немым эльф в форме младшего военного советника (нашивки на рукаве говорили о его работе в военном инфоцентре), который провожал ее до дома Эредиа, а потом отводил до той же наземки. Попытка девушки хотя бы здороваться была пресечена в зародыше и ей ничего не оставалось, как всю дорогу молчать, чувствуя себя конвоируемой преступницей. Профессор Эредиа начала читать Више курс прикладного искусства эльфов — от времен четырех Королей до преображения Лис-Арден, устроив девушке пропуск в Обитель Памяти, лучший музей обитаемого мира. По выражению самой Виши, ей продохнуть было некогда, голова раскалывалась… но она была благодарна за такую заботу. Жизнь опять продолжалась.

Глава пятая. Немного истории

Когда Сорью впервые пригласил Вишу помочь ему в тайном саду, девушка сначала ушам своим не поверила, а потом чуть не запрыгала от счастья. Они прошли тем же путем и вновь девушку с головы до ног окатило чувство ни с чем не сравнимого наслаждения — чистым, живым воздухом.

— У меня подросли саженцы душистого горошка, — Сорью стоял, закрыв глаза, с блаженным выражением лица. — Можешь высадить их вдоль стены, потом протянешь для них нити-опоры. Я должен идти, сегодня прибывает брохус, отшибать ум очередной партии семян, так надо его встретить. Говорят, прислали кого-то особенного. Я вернусь за тобой. Наслаждайся.