Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня

Више очень редко снилось что-нибудь яркое и запоминающееся, но этот сон оказался необычным даже сверх меры. Ей привиделся прекрасный и грозный пейзаж: темно-синее ночное небо, высокие угольно-черные скалы, море, разбивающееся о камень мириадами брызг-осколков. Продолжением скал вырастал дворец: ведущие из него широкие лестницы заканчивались прямо в воздухе, шпили цеплялись за облака, а над одной из башен кружил кто-то огромный, похожий на дракона, каким его запомнила Виша из иллюстрированной книги древних легенд. Внезапно башня приблизилась, и девушке стал виден опоясывающий ее балкон, огражденный каменной баллюстрадой. Из распахнувшейся двери на балкон выбежала вишина знакомая: растрепанная больше обыкновенного, одетая в простое легкое платье, босая и расстроенная. Она остановилась, чуть было не налетев на перила, и уставилась на море, смаргивая слезы. Через минуту она решительно вытерла глаза, поцеловала кольцо с прозрачным черным камнем и легко вспрыгнула на ограду. Но шагнуть в бездну не успела, потому что внезапно перед нею в воздухе появился дракон: огромный настолько, что от взмахов его могучих крыльев стонал воздух, а весь замок казался рядом с ним детской игрушкой. Вишина знакомая застыла на месте как ребенок, которого застигли за кражей конфет: спрятаться негде, отовраться не получится, и рот вытирать поздно. А дракон постепенно уменьшился, его тело, прежде отчасти призрачное, перетекающее из одного цвета в другой, словно стало плотнее и тяжелее; когда через несколько минут он опустился перед девушкой на каменный пол балкона, замок ощутимо дрогнул, от башенных шпилей до скального основания. Застигнутая с поличным повернулась к дракону, спрыгнула с перил, и, запинаясь, подошла ближе. А потом Виша увидела, как она обнимает дракона, прижимается к нему, а он бережно охватывает ее крыльями.

Виша мало что разобрала из их диалога, но одно было понятно — ее знакомая, которую Сорью без тени насмешки именовал богиней, о чем-то просила дракона. Просила как слабая — сильного, как подданная — своего короля, горячо и искренне. И он не устоял, не смог ей отказать. Покачав красивой, массивной головой, он одним движением крыла подбросил девушку, так что она оказалась у него на спине, и взмыл в воздух. В своем сне Виша была вольна последовать за ними; она видела, как плавно взмахивая крыльями, дракон летит над неспокойным морем, как жмется к его спине маленькая фигурка.

Он унес ее очень далеко от берега, уже давно перестал быть виден самый высокий серебряный шпиль, повсюду, куда ни глянь, только волны и небо. Но вот внизу показался остров — совсем маленький, скорее, гряда скал с ровной плоской верхушкой. Ничего не было на этом островке, одни голые камни, подставляющие черные бока соленым брызгам, а спины — звездному свету. Дракон завис над скалами, девушка легко соскользнула наземь. Отступив на пару шагов, она низко склонилась в благодарственном поклоне. Дракон кивнул в ответ, поднялся ввысь и стал кружить над островом.

Девушка, оставленная на плоской каменистой вершине, неторопливо обошла ее, словно пробуя босыми ногами камень. Потом она оглянулась, тщательно выбрала место, встала и замерла. Лицо ее было сосредоточенно, но не напряжено, губы даже слегка улыбались. Поющий кристалл, выпущенный ею из переплетения цепочек в ладони, ждал, покачиваясь в воздухе. И вот, выждав ровно столько, сколько надо, выдержав идеальную паузу, Амариллис (именно сейчас Виша смогла вспомнить ее имя) начала танцевать. Сначала совсем просто, переступая шаг за шагом по кругу, едва касаясь босыми ступнями черного камня, и от этого незатейливого танца притихло море, замер воздух, а вот островок, напротив, весь напрягся, как зверь перед прыжком. И разливалась вокруг прозрачная, обманчиво легкая музыка, закручивая вокруг танцовщицы хрустальные спирали. Постепенно мелодия темнела, становилась туже и сложнее, и танец Амариллис менялся на глазах. Не сказать, что она двигалась тяжело — это просто было невозможно, но казалось, что она танцует глубоко под водой, преодолевая ее молчаливое сопротивление. Виша смотрела, не в силах оторвать взгляд от явленного человеку впервые за многие столетия искусства танцовщицы Нимы. Она едва переводила дыхание, и трепетала сама. Этот священный трепет передался не только ей — ровное море покрылось рябью, воздух задрожал. И вот, после череды поворотов, танцовщица упала на колено и воздела руки в страстном, повелительном жесте. В ответ море, только что ровное и едва дышащее, выхлестнуло волны такой высоты, что на мгновение танцовщица оказалась словно на дне водяной пропасти. Холодные, блестящие капли окатили ее, воздух заискрился водной пылью. Легко скользя по мокрому камню, Амариллис преодолевала, изменяла характер мелодии, и уходила вынужденная тяжесть бездействия, и пространство заполнялось силой и светом.