Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня

Виша, вжавшаяся в постамент, вдруг почувствовала, как прохладные гладкие пальцы гладят ее щеку. Она подняла голову и увидела — богиня присела и склонила над ней свое беломраморное, вечно улыбающее лицо.

— Не бойся, девочка. Я не позволю тебя обидеть, — услышала Виша слова, произнесенные мраморными устами. — Ты можешь забрать мой кристалл, он понадобится одной из моих дочерей. А чтобы в этом даре не было для тебя беды, скажи, не найдется ли у тебя, чем отдариться? Что ты можешь дать мне взамен, чтобы не быть обязанной судьбе? Мне самой ничего от тебя не нужно, но таков закон — и я подчиняюсь ему в первую очередь.

— Есть… — еле дыша, выговорила Виша. — У меня есть дар для тебя, богиня любви.

И она с силой дернула цепочку, которую всегда прятала под майкой. Через мгновение на ее раскрытой ладони лежал прощальный подарок Джесхета Ломара: подвеска работы дома Рилло, медальон, в котором застыли похожие на ледяную карамель цветы, искрясь на полуденном солнце Шаммаха алмазным инеем. Казалось, иней вот-вот растает, и лепестки цветов расправятся и задышат.

— Цветы поздней любви… — Нима понимающе улыбнулась. — Принимаю.

И она взяла с вишиной ладони драгоценность, дав цепочке соскользнуть на пол, приложила медальон к груди — ровно к тому месту, где расходились края ее одеяния, обнажая нежную ложбинку. Когда Нима отняла руку, оказалось, что на месте медальона расцвели настоящие цветы, и алмазный иней растаял, дрожа на их лепестках каплями росы.

— Мой храм — моя сила! — с этими словами Нима выпрямилась и простерла ладонью вперед и вверх свободную от кристалла руку. Она сделала это, потому что эльф-флюгер симхана справился со своим изумлением и начал стрелять. И все, распростертые вокруг нее, оказались словно под невидимым куполом, которому боевой эльфийский флюг повредить не мог.

— Возьми мой кристалл, — и, слегка наклонившись, Нима протянула Више сияющий камень. — Ты можешь брать его свободно, обмен дарами возможен между богами и людьми.

Виша обеими руками приняла дар богини.

— А теперь поспеши покинуть это место, Виша. Тени минувшего набирают силы, и если вы задержитесь в Иреме, он не отпустит вас.

Девушка внимательно посмотрела на говорящую с ней Ниму — что-то было не так, ведь еще минуту назад мрамор статуи лучился гладкостью, нежностью, а сейчас… щеки богини покрылись тонкими черными трещинками, такие же ломаные линии разбежались по рукам, исчертили летящие складки платья. Грозно и неотвратимо прикоснулась к Ниме старость, как только выпустила она из рук поющий кристалл.

— Это не страшно. — Понимающе улыбнулась Нима. — Здесь и сейчас мы расстаемся, для твоего времени я давно уже прах и обломки. Пришла пора мне вернуться туда, где сияет мрамор этого воплощения, или выбрать другое. Прощай, Виша.

Девушка почувствовала, как ее крепко взяли за руку (кажется, это был Тойво), дернули и как все, поневоле пригибаясь, она побежала к выходу с крыши. Флюг по-прежнему в ярости и непонимании растрачивал свой боезапас и от бессилия был готов поливать голый камень крыши дефолиантом. У самого спуска Виша оглянулась — богиня стала бело-черной из-за множества трещин, проникающих в ее мраморное тело все глубже. Она по-прежнему сдерживала силу флюга. Но вот тело ее дрогнуло, будто камень вздохнул, и медленно двинулось вниз с постамента. И мгновенно распалось, пронзив воздух миллионами мраморных осколков, ослепив и флюгера, и убегавших вспышкой звездно-белого цвета.

— Виша, очнись же!.. — откуда-то издалека донеслось до девушки. Это кричал гном, подталкивавший ее в спину. — И пропусти меня, я знаю, где нам спрятаться!

— А где? — выдохнула девушка, прыгая по ступенькам. Гном протиснулся мимо нее и понесся вниз с такой скоростью, какой от него никто не ожидал. Где-то рядом заполошно хлопали совиные крылья.

— Потом! Успеем — сама увидишь!

И они поспешили вслед за Маульташем. Перепрыгивая по нескольку ступенек, успевая краем глаза увидеть стайку девушек, одетых в светло-желтое, спускаясь все ниже и ниже, по каким-то переходам и галереям, о которых Маульташ оказался осведомлен не хуже, чем о закоулках в родном доме. В полутьме, а то и в темноте, они миновали уровень кладовых и погребов, проскользнули в узенький ход, прятавшийся за ложным выступом стены, обдирая бока, спустились по лестнице, вырубленной уже в скальной породе.

— Стоять. — Маульташ скомандовал загодя, так что они не успели впечататься друг в друга и в камень. — И даже не смейте бояться. Нам это вбивают в голову раньше, чем таблицу умножения.

Гном, судя по звукам, шарил по глухой стене руками. Самое большее, через минуту разадался щелчок. Вскоре — еще один, и еще. Когда Виша насчитала более десятка таких звуков, Маульташ глубоко вздохнул и все поняли, что он во что-то с силой упирается. А поскольку гном все сделал абсолютно правильно, дверь открылась перед ним и его спутниками.