Алмаз темной крови. Танцующая судьба

— Одна из призванных темнокровок, — поспешил ответить на незаданный вопрос Окка, — сейчас ее позовут.

— Не стоит. Где ее найти?

Спустя несколько минут Амариллис, вытирая слезящиеся от едкой травяной пыльцы глаза, вышла из аптечного пристроя.

— Чем могу служить, мессир доктор?

— Откровенностью и хорошей памятью.

— Амариллис, это господин Аурело Хейм, — вмешался в разговор Окка, — ты должна отвечать на все его вопросы, ничего не утаивая и ни о чем не умалчивая.

— Окка, бросьте запугивать девчонку, она и без того чуть не плачет.

— Это от горчичных семян, я их в порошок растирала, когда вы меня позвали, — машинально оправдалась Амариллис и тут же спросила: — А вы тот самый мэтр Аурело? Автор трактата об общих принципах врачевания заразных болезней, создатель новых инструментов для операций…

Настал черед гостя удивиться.

— Откуда ты знаешь об этом? Девчонок пока что не обучают в медицинских академиях, да ты и не похожа на усердную ученицу.

— Я слышала о вас от моего господина. От мага аш-Шудаха, когда жила у него в Иреме.

— Великие боги, ты собственность аш-Шудаха?! — и Аурело от изумления даже присел.

— Нет, увы… Он дал мне вольную. А насчет усердия… боюсь, тут вы правы. Немногому я научилась. — и Амариллис совершенно некуртуазно вытерла нос. Похоже, горчица была неплоха.

— Ну что ж, — мэтр Аурело смотрел на девушку уже без пренебрежения и с еще большим любопытством, — Давай-ка пройдемся по саду и поговорим.

Оставив позади Окку, врач и танцовщица направились вдоль больничных стен, к каналу. Некоторое время Аурело расспрашивал Амариллис о том времени, которое она провела в доме мага, узнав о школе Нимы, одобрительно покачал головой; эти вопросы о прежнем, милом времени, успокоили Амариллис и она почти перестала ежиться под цепким, едким взглядом маленького человечка.

— Ты сказала, что из всей вашей труппы сильнее прочих пострадал граф Бреттиноро?

— Кто?! А, Лорка… Да, он почти сразу свалился. Неудивительно, такой-то… рыжий.

— И ты даже при таком количестве работы находила для него время? Похвально. И все-таки в чудесному выздоровлению твоего рыжего друга должно быть объяснения. Вспомни, каким был вчерашний день. Его день, разумеется.

— Обычным, мессир. Утром я его умыла, он все ныл, что вода грязная и холодная, от еды отказался — мол, не желает быть нахлебником и все такое. Потом дала болеутоляющие капли, подходила изредка… он сидел в постели, кусал пальцы — потому как все ногти под корень сгрыз — да мух считал.

— Это как?

— Извините, это у меня на родине так говорят. Бездельничал, в общем. Но с крайне вдохновенным видом.

— Дальше что?

— Из всего обеда соизволил только хлебца погрызть со скорбным видом. Потом было много работы, я только на пару раз на минутку подбегала. К вечеру потише стало, я ему дыни принесла, холодной. Думала, при такой жаре соблазнится. Куда там… Запросил пить, а пока я ходила, зачем-то окно закрыл, на задвижку. Я даже поцарапалась, пока его открыла. Потом… потом умирал младший сын госпожи Элиссы. Ох… тяжко умирал… не хотел.

— Не отвлекайся.

— Когда я вернулась, этот охламон успел выпить грязную воду и просил принести еще. Сразу выпил и улегся спать. Уснул сам, без венониных трав.

— Ты принесла ему грязной воды? прямо из канала, что ли?

— Нет, принесла-то чистой; так палец поцарапанный в стакане ополоснула, а воду поменять не успела. Позвали…

— Ополоснула, значит… И это все?

— Да. Ничего не утаила и ни о чем не умолчала.

— Ты чересчур дерзка на язык, дева. Но это твоя беда, а не моя. Можешь отправляться обратно, работа не ждет.

В больницу мэтр Аурело возвращаться не стал. Какой в том прок? Наблюдать больных, находящихся в разных стадиях умирания? На это он нагляделся десять лет назад. Попытаться еще раз остановить страшное поветрие силой своей воли? Пробовал уже… не вышло. С чумой в Одайне получилось, а на тихий ветер силенок не хватило. И если он, Аурело Фрасто Хейм, коего, в бытность его студентом медицинской академии славного Арзахеля справедливо прозвали «гвоздем в заднице» — и за рост, и за исключительную въедливость, и за любовь задавать профессорам каверзные вопросы, — так вот, если он и стал светилом медицины, так вовсе не из-за несомненных чудотворных способностей, а благодаря умению размышлять. И не бояться проверять результаты размышлений на практике.