Алмаз в декольте

– А как же твой травяной отвар?

– Провались он! – буркнул Лисица. – Гадость отвратительная, а пользы никакой.

– А какая тебе нужна была польза?

Кира не оставляла надежды узнать – что же происходит с Лисицей? Чем он болен? Но Лисица не пожелал ответить правду. Вместо этого он спросил:

– Как, по-вашему, девчонки, я привлекателен?

– Что?

– Ну, если бы мы с вами не были так хорошо знакомы, вы бы могли увлечься мной?

Вот так вопросик! И что ему ответить? Наверняка Лисица просто шутит. И подруги начали хихикать.

– Так я и знал! – воскликнул Лисица. – Значит, оно все-таки действует!

– Кто действует?

– Неважно! Просто действует! Раньше вы так надо мной не потешались, а теперь… теперь…

И Лисица снова обиженно замолк, забравшись на заднее сиденье вместе со своим кофе и кексами.

Елена Федосеева, новая владелица светло-серебристого кабриолета марки «Мерседес», оказалась… негром. Вернее, прелестной мулаточкой, чья негроидная кровь смешалась в замечательный коктейль с кровью ее русской мамочки. И в результате получилось существо высокое, изящное, словно кошка, с темно-эбеновой, блестящей на солнце гладкой кожей. Но с чертами лица куда более миловидными и изящными, чем бывают у чистокровных африканцев. Да и волосы ее, хоть и завивались тугими завитками, лучше поддавались уходу. Или все дело было в выборе стилиста?

– Лаврова я не видела уже сто лет! – произнесла она. – Как купила у него машину, так его больше и не видела. Понятия не имею, где его можно найти. Но если мне не изменяет память, в последнее время он жил у одной своей подружки, у малютки-Анютки.

– Вот у этой?

И Кира продемонстрировала мулаточке фотографию, которую она позаимствовала со стола в доме Василия. Кира надеялась, что заботливый папаша вряд ли хватится фотки своего сына в ближайшие дни. Лисица оставил на столе под грудами мусора несколько сторублевых бумажек. И, как полагали подруги, этого зачина должно было хватить Василию, чтобы не просыхать как минимум пару дней.

Ну а потом Кира найдет способ, чтобы вернуть Василию фотографию его сына. Пусть Василий и горький пьяница, но воровать даже у пьяниц Кира ничего не собиралась.

– Да, – кивнула Лена. – Это Анютка. Только тут она помоложе, чем сейчас. Да и машина поновей. Потом-то Лаврик ее стукнул и…

– Как вы сказали? Лаврик?

– Ну да, – беззаботно кивнула Лена. – Так и сказала – Лаврик. Фамилия у Вальки – Лавров. Вот мы его сокращенно и зовем – Лаврик. Не знаю, кто первым придумал это прозвище, но оно прочно приклеилось к Вальке.

– А вы давно знакомы?

– С Лавриком? Сто лет!

– И… И чем он занимается? Что он за человек?

– Мажор!

– Кто?

– Вы что, совсем серые? – поразилась Лена. – Про мажоров ничего не слыхали? Мажоры – это сынки богатеньких толстосумов.

– Кого?

– О господи! – закатила глаза Лена. – Мажоры – это ребятки, которым повезло родиться от нормальных родителей.

– Значит, ты считаешь, что Лаврик – сынок богатых родителей?

– Ну, конечно! Он мне сам рассказывал. Да, ничего не скажешь, Лаврику в этой жизни повезло. Он родился от нормальных предков, а не от таких уродов, как мои отец с матерью.

И, прежде чем подруги успели поинтересоваться, чем таким родители Лены провинились перед ней, девушка воскликнула:

– Нет, вы от кого-нибудь слышали, чтобы здравомыслящая российская гражданка после двадцати лет счастливого супружества бросила свою родную и любимую дочь на произвол судьбы и умотала бы следом за моим сбрендившим папашей куда-то на самый край света?

И Лена, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что трое ее новых знакомых и не думали расспрашивать мулаточку о подробностях ее семейной драмы, принялась выкладывать свою историю, что называется, во всех подробностях.

В отличие от многих полукровок – плодов смешанных браков Лена росла в полной семье. Ее папаша, студент из Нигерии, не только получил образование в Советском Союзе, но и выпросил у своего правительства позволение остаться в СССР вместе с молодой женой и новорожденной малюткой-дочерью.

В те годы получить такое разрешение было равносильно чуду. Но главой комиссии, принимавшей решение о судьбе молодого нигерийца и его семьи, был дядя Лениного отца. Своего племянника он обожал. К тому же ситуация в Нигерии была далека от спокойной. И дядя рассудил, что племяннику будет лучше в большом и дружелюбном к цветным людям Советском Союзе, нежели у себя на родине. И, как показала практика, дядя был совершенно прав.

Всю семью Ленкиного отца вырезали уже спустя пару лет – в результате очередных политических беспорядков и разборок в Нигерии. И вопрос о том, вернуться ли на родину, отпал сам собой на долгие двадцать лет. За эти годы Лена выросла и превратилась в настоящую красавицу. Бизнес ее отца тоже разросся и стал приносить ощутимые результаты. В общем, жизнь в современной России оказалась для выходца из Нигерии ничуть не хуже жизни в дружелюбном Советском Союзе.

– А вот в прошлом году в Нигерии снова произошли политические перемены. Люди, вырезавшие членов клана моего отца, теперь сами оказались в опале. А к власти пришел тот самый дядя, который не видел моего отца целых два десятка лет.