Алмазная академия

Ежедневные манипуляции с внешностью не имели к предстоящему побегу никакого отношения. Просто лет в двенадцать я жутко переживала, что становлюсь совсем не похожей на сверстников. Они все были коренастые, пухленькие, румяные, а я… Я вбила себе в голову, что папа меня поэтому не любит. И девчонки, с которыми мы с детства были дружны, вдруг начали сторониться. Нет, меня ни разу не обидели, просто почти перестали замечать.

Тогда мы с Мерседой придумали постепенно сделать меня «как все». Чтобы преображение не показалось подозрительным, сперва накладки использовали небольшие, но к нужному возрасту у меня тоже «выросли» бока, грудь и бедра, округлились и разрумянились щеки, даже красивая ямочка на подбородке появилась. Но собственное тело подложило мне другую свинью – рост. Сейчас-то я прекрасно понимала, что он, как и вообще вся внешность в целом, не имеет никакого отношения к тому, что прежние подружки исчезли из моей жизни давно и прочно, а отец так и не стал близким. Но хитрые манипуляции с обликом я все равно производила каждое утро. Иногда использовала накладки, чаще вся обмазывалась мазью. Просто уютнее себя чувствовала, если почти не выделялась на фоне других гномок. Только выше была, но мне простительно, я же полукровка.

Сейчас же, пока няня извлекала из шкафа дорожный костюм, из зеркала на меня взирала совершенно незнакомая особа. В последние годы я не смывала мазь даже на ночь, будто старалась вытеснить из памяти настоящую внешность… и правда забыла. Эти высокие скулы, маленький узкий подбородок, непривычно яркие губы были мне совершенно не знакомы. Про фигуру, на которой балахоном обвисло платье, вообще молчу. Лишь глаза и волосы остались прежними. Но первые выглядели как-то иначе без пухлых щек, а вторые гномки никогда не носят распущенными, я же теперь намеревалась только так и ходить.

Поразительно, как меняет внешность новая прическа.

Но куда важнее сейчас то, что даже если меня найдут – вряд ли легко узнают.

Если только… Требовалось прояснить один важный момент.

– Скажи, я похожа на маму? – И повернулась к няне, чтобы она лучше могла рассмотреть.

На морщинистом лице показалась умиленная улыбка.

– Еще и как! Такая же красавица. Только она, когда появилась здесь, лет на десять старше была.

Ого… Это мне сейчас девятнадцать, а ей, получается, целых двадцать девять было, когда она за папу вышла? Странно. Женщины редко остаются свободными так долго. Разве что…

– Она была из магов, да? – После случившегося папа даже упоминать о беглянке запретил. Даже думать. И я не заговаривала о ней даже с няней, только сейчас преодолела какой-то внутренний барьер и осмелилась.

– Ни разу не видела, чтобы она колдовала, – покачала головой Мерседа. – Но госпожа Асторья точно из необычных была.

Я взяла из рук няни вещи и начала одеваться.

– В каком смысле?

– Глаза у нее иногда блестели, как драгоценные камни, – принялась вспоминать старая гномка. – И… может, это просто совпадение, но Гвуны, вся семья, переживали тогда плохие времена. Их шахты давно оскудели, многим ювелирам они были должны, почти никто не хотел иметь с ними дел, и порой даже рабочим платить было нечем. Потому старшее поколение и спихнуло это на твоего отца, себе оставили только несколько магазинов, которые более-менее еще держались на плаву.

Подловато. С другой стороны, чем не проверка для наследника?

Я влезла в тонкую белоснежную сорочку, которая на этот раз была моего размера, бросила косой взгляд в зеркало и не без удивления отметила, что и у этой моей фигуры есть какие-то формы. Непривычно, но… пожалуй, не так уж все и плохо.

Тем временем няня продолжала рассказ:

– А как он из одной из своих поездок твою маму привез, сразу и шахты заработали, и алмазов там стало столько, сколько никогда не было, и деньги появились, партнеры новые нашлись… Когда ты родилась, они были уже сказочно богаты. Ох, и взбесилась родня, когда Милохор отказался вернуть старикам бразды правления! Они несколько лет не разговаривали.

Штаны непривычно льнули к ногам, но я решила не обращать на это внимания. Дальше пришла очередь удлиненной блузы, потом – короткого пиджака с жемчужными узорами.

– Ох, и любил он ее… – Няня прижала кулачки к пышной груди, взгляд ее стал мечтательным.

– Если бы он иногда отрывался от дел и уделял ей немного внимания, может, мама сейчас была бы здесь, – буркнула я себе под нос.

Странно, но маму я не возненавидела. Первое время очень скучала и плакала каждую ночь. Потом боль от потери превратилась в какое-то горькое чувство. Было обидно, что она сбежала, и еще обиднее, что не взяла меня с собой. Но с годами все затихло, а в памяти остались только руки, которые нежно гладили меня по волосам, и голос, читающий сказки перед сном каждый вечер.