Алмазная Грань

Каменский отдал честь, не удивившись, когда его приветствие проигнорировали. Сесть ему тоже не предложили, но согласно торжественному моменту, лучше было стоять.

- Рассказывай, - устало махнул рукой Харченко, наполнив бокал коньяком. Сел, залпом осушил его и расстегнул верхнюю пуговицу кителя, не глядя на визитёра.

- Господин полковник, да рассказывать, собственно, нечего. Все материалы приобщены к делу. Наконец-то у нас есть все основания взять Работорговца за жабры, и...

Кулак Харченко с такой силой опустился на столешницу, что, показалось на миг, зазвенели оконные стекла, и пустой бокал опрокинулся, с глухим звоном покатился по лаковой столешнице. К подобному Каменский оказался не готов.

Как и к дальнейшему.

- Послушай, ты, гнида! - поджав губы и растягивая слова, произнес Харченко. - Ты совсем страх потерял? Ты что, мудак, охренел? Что ты сделал, ты понимаешь?

Выдержка - главное оружие мужчины, особенно майора милиции. Именно поэтому Максим не запнулся, переваривая услышанное, и не начал лепетать оправдания. Только выпрямил спину, глядя прямо в глаза полковника - несгибаемый, храбрый, уверенный в собственной правоте.

- Я отдаю себе отчет в том, что действовал не по уставу. Но когда мы его соблюдали? В этом случае наша раскрываемость была бы равна нулю...

- Ты, щенок, меня учить вздумал?

Харченко внезапно вскочил с места, опрокинув тяжелое кресло. Его круглое лицо побагровело, а выпученные глаза метали молнии.

- Это не просто залет, майор. Ты допрыгался. Да ты...

Каменский не отступил назад и не попытался остановить полковника, когда тот, пошатываясь и неосознанно держась за сердце, подошел к нему. Только напряг все мышцы тела, готовясь даже принять удар. Понятно было, что за самоуправство ему вставят по первое число, но реакция, мягко говоря, была чрезмерной.

- Ты организовал налет на того, на кого не мел права даже вякать! Сфабриковал улики и думаешь, тебе с рук сойдет?! Ты ничего не попутал, дебил?

- Улики, - повторил Каменский, не изменившись в лиц.

Даже тогда, когда пришло осознание. Шокирующее своей несправедливостью, болезненное... поглощающее.

- Какие улики? Моли бога, гнида, за то, что я отмазал тебя от следствия и суда! Зато, что ты просто сейчас летишь на хер из рядов доблестной милиции... и что я не грохнул тебя прямо здесь, как неадеквата, посмевшего устроить покушение на Михаила Милевского!..

Тяжёлая, потная ладонь Харченко вцепилась в плечо Макса. Рывок, и планка погона, оторванная, полетела на пол. В следующие несколько секунд та же участь постигла вторую.

Харченко вновь схватился за сердце и отошел к столу, уперся в него ладонью.

Милевский перевел взгляд на майорские пионы, валяющиеся на зеленом ковровом покрытии. Смотрел, стараясь не позволить огромной чёрной дыре внутри поглотить его прямо здесь и сейчас.

- Сколько? - не замечая побелевшего лица полковника, его хриплого дыхания, спросил, не надеясь на ответ. - Сколько это тварь вам всем заплатила, чтобы выйти сухим из воды?! Чтобы вы уничтожили улики и того, кто знает правду?

- Вон! - заорал Харченко, вновь ударяя кулаком по столу. - Вон, пока я не пустил тебе пулю в лоб за попытку нападения!

Каменский вышел прочь. Выдержка спасла его на этот раз. Ровно настолько, чтобы выйти, подмигнуть Ларисе, которую тут же вызвали в кабинет, пройти в большой коридор министерства...

- Максим Игоревич, вы немедленно должны сдать табельное оружие и подписать бумаги... с сегодняшнего дня вы не являетесь более сотрудником правоохранительных органов, - преградили ему дорогу двое министерских служащих.

Максим криво усмехнулся. Проигравший, дошедший до края пропасти, он ни за что не собирался им показывать, какой переворот только что произошел у него внутри.

- Конечно. Уладим эти формальности.

Тьма завертелась, поглощая, стирая все, что ранее казалось правильным, неоспоримым. Подменяя понятия и запускающая в сознании мужчины отравленные черные побеги.

Я проиграл системе.

Теперь моя цель - выжить. Потому что никому не нужен такой опасный свидетель. И надо начинать выживать уже прямо сейчас...

...Молния прошила темный свод беспамятства, осветив все вокруг призрачным светом.

Он не погас, и я открыла глаза. Не понимая, где нахожусь, заплакав от боли в правом плече и легком. Руки и ноги с трудом слушались меня.

И тут в мою спасительную темноту ворвались звуки. Писк аппаратуры, топот ног, чьи-то крики. Я испуганно оглянулась, пытаясь сфокусироваться.

Несколько белых халатов. Щупают пульс на шее, пытаются посветить фонариком в глаза, удерживают, не позволяя встать.

- Всем хорошо, милая, - тепло говорит доктор, похожий на книжного Айболита. - Вы родились в рубашке! Пуля не задела жизненно важных органов...

- Где я? - пытаюсь сказать, но закашливаюсь, и тело разрывается болью. Но она быстро проходит, видимо, меня накачали ядреным обезболивающим.

- Все хорошо, вы в больнице. Ранение и потеря крови, но операция прошла успешно. Теперь вам нужно поправляться.

Кто-то что-то говорит на ухо доктору. Он теряется, но все же кивает.

- Конечно. Но не более десяти минут, ей нужен покой!..