Алмазная колесница

– Тебе не понравилось? – упавшим голосом спросила она. – Я знаю, я не училась… Дзёнин сказал: «Тебе не нужно». Зато знаешь, как здорово я карабкаюсь по деревьям? Как настоящая обезьяна. Показать?

– Ну покажи, – вяло разрешил Маса.

Эцуко вскочила, подбежала к мертвой сосне и, с невообразимой скоростью перебирая руками и ногами, полезла по обугленному стволу.

Масе в голову пришла поэтическая мысль: живое белое на мертвом черном. Он даже подумал, не сочинить ли хокку про голую девушку на сгоревшей сосне. Уже и первые две строчки сложились – пять слогов и семь:

Черная сосна.
Трепещущей бабочкой…

Что дальше-то? «Девушка на ней»? Слишком в лоб. «Взлетела вверх любовь»? Это шесть слогов, а нужно пять.

В поисках вдохновения он перекатился поближе к сосне – вставать было лень.

Вдруг сверху донесся странный, чмокающий звук. С тихим стоном Эцуко сорвалась с дерева, упала наземь в двух шагах от Масы. Окоченев от ужаса, он увидел, что на белой спине, из-под левой лопатки торчит толстая оперенная стрела.

Хотел кинуться к ней, посмотреть, жива ли.

Эцуко была жива. Не переворачиваясь и не поднимая головы, она пнула Масу ногой, так что он кубарем отлетел в сторону.

– Беги… – донесся сдавленный шепот.

Но Маса не побежал – ноги дрожали так, что вряд ли сумели бы удержать тяжесть тела.

Ночь наполнилась шорохами.

На темном краю расщелины возникли пятна – одно, второе, третье. С того места, где у синоби находился потайной подъемник, на кромку обрыва полезли черные люди. Их было много, очень много. Маса смотрел на них, лежа в высокой траве, и не мог пошевелиться, охваченный ужасом.

Один из черных подошел к лежащей ничком Эцуко, ногой перевернул ее на спину. Наклонился, в руке у него сверкнул клинок.

Вдруг девушка приподнялась, раздался хрип, и теперь лежал уже он, а Эцуко стояла с мечом в руке, со всех сторон окруженная таинственными пришельцами. Белая среди черных, пронеслось в голове у Масы.

Звон металла, ругань, вопли, потом белая фигурка исчезла, а люди в черном яростно, с хрустом, рубили что-то лежащее на земле.

Маса явственно услышал девичий голос, выкрикнувший:

– Конгодзё!

Один из убийц подошел совсем близко. Нарвал пучок травы, стал вытирать лезвие. Слышалось шумное, прерывистое дыхание.

Тусклый свет луны на мгновение просочился сквозь неплотную тучу, и Маса разглядел капюшон с дырками вместо глаз, патронташ через плечо, черную куртку.

Люди Дона Цурумаки, вот это кто! По примеру синоби закрыли лица, чтоб не белели в темноте!

Как им удалось миновать «поющие доски»? Неужто прошли подземным ходом? Но кто им его показал?

На четвереньках Маса отполз в чащу, вскочил, побежал.

«Черные куртки» времени зря не тратили. Сзади донеслась приглушенная команда, и палая хвоя заскрипела под быстрыми шагами.

Скорей к домам, поднять тревогу! Люди Дона не станут разбираться, кто синоби, а кто нет, положат всех подряд.

Когда до первой из хижин оставалось каких-нибудь двадцать шагов, Масе не повезло – налетел в темноте на сук, разодрал щеку, а самое скверное, что не смог сдержать крика.

Те, сзади, услышали и догадались, что обнаружены.

– Цумэ-э! (В атаку! – япон.) – рявкнул командный бас.

В ответ грянул многоголосый рев.

– Нападение! Нападение! – заорал и Маса, но почти сразу же заткнулся, поняв, что только зря подвергает себя опасности.

Атакующие так ревели, так топали, что обитатели Какусимуры не могли этого не слышать.

Теперь, если хочешь жить, нужно было очень быстро соображать. Поэтому к домам Маса не побежал, спрятался за дерево.

Полминуты не прошло – мимо пронеслась толпа «черных курток», на бегу рассредотачиваясь полумесяцем, чтобы охватить весь остров.

Цепочкой, с интервалом в пять шагов, загорелись воткнутые в землю факелы. Огненный пунктир пересек весь лес, от края до края.

– Огонь!

Затрещали густые залпы. Было слышно, как пули ударяются в деревянные стены, как с визгом летит щепа.

Хэ, какая беда! Как спасти господина из этого ада? Сейчас «черные куртки» изрешетят три первых дома, а потом возьмутся за жилище Тамбы.

В отчаянии Маса заметался между сосен, а сам видел, что ему нипочем не проскочить через освещенную полосу и оцепление.

Хруст веток. От расщелины прихрамывая бежал человек. Черная куртка, черный капюшон – видно, отстал от своих. Маса налетел на него сбоку, сбил с ног одним ударом, а потом для верности прижал шею упавшего коленом и подождал, пока хрустнет. О шуме можно было не тревожиться – пальба стояла такая, что закладывало уши.

Содрал с трупа штаны и куртку, надел. Лицо прикрыл колпаком – очень кстати, что люди Дона решили воспользоваться такой полезной штуковиной.

Пока возился, стрельба закончилась. Насквозь прошитые пулями дощатые стены были все в черных точках, как маковый кекс, которым Масу угощала Нацуко. Светло было, почти как днем – столько вокруг горело факелов.

Стрелки входили в дома по одному, держа карабины наготове. Потом потянулись обратно – по двое: волокли мертвецов и клали на землю. Командир, наклонившись, заглядывал в лица.