Алмазная колесница

– Она поймет… А не поймет, еще лучше, – бормотал он, шмыгая носом. – Вот, возьмите.

– Но учтите: деньги и записку дорогая вам особа получит лишь в одном случае – если мост рухнет. Не обсчитайтесь: на седьмом пролете.

– Не бойтесь. – Самарец хмуро стряхнул с ресниц слезу. – Чему-чему, а точности чахотка меня обучила – принимаю пилюли по часам. Главное, не обманите. Дайте честное слово самурая.

Б. М. Кустодиев. Московский трактир

Василий Александрович вытянулся в струну, нахмурил лоб и сузил глаза. Потом сделал какой-то невообразимый, только сейчас придуманный им жест и торжественно произнес:

– Честное слово самурая.

Главный разговор тет-а-тет был назначен в семь часов вечера, в извозчичьем трактире близ Калужской заставы (тот самый пункт № 3).

Место было выбрано с толком: темно, грязновато, шумно, но не крикливо. Здесь пили не горячительные напитки, а чай – помногу, целыми самоварами. Публика была чинная, нелюбопытная – нагляделись за день на уличную сутолоку да на седоков, теперь бы посидеть в покое за приличным разговором.

Василий Александрович явился с десятиминутным опозданием и сразу направился к угловому столу, за которым сидел крепкий бородач с неподвижным лицом и цепким, ни на миг не останавливающимся взглядом.

Весь последний час Рыбников наблюдал за входом в трактир из соседнего подъезда и Дрозда приметил еще на подходе. Когда убедился, что слежки нет, вошел.

– Кузьмичу мое почтеньице! – крикнул он издалека, подняв растопыренную пятерню – Дрозд его в лицо не знал, а нужно было изобразить встречу старых приятелей.

Революционер нисколько не удивился, ответил в тон:

– А-а, Мустафа. Садись, татарская харя, почаевничаем.

Сильно стиснул руку, да еще хлопнул по плечу.

Сели.

За соседним столом большая компания степенно кушала чай с баранками. Поглядели на двух друзей без интереса, отвернулись.

– За вами не следят? – тихо спросил Василий Александрович о самом насущном. – Уверены, что в вашем окружении нет агента полиции?

Дрозд спокойно ответил:

– Почему же не следят, обязательно следят. И провокатор имеется. Мы его, иуду, пока не трогаем. Лучше знать, кто, а то другого приставят, вычисляй его.

– Следят? – напружинился Рыбников и метнул взгляд в сторону стойки – за ней имелся выход в проходной двор.

– Ну, следят, так что? – Эсэр пожал плечами. – Когда можно, пускай следят. А когда ни к чему, можно и оторваться, дело привычное. Так что не нервничайте, отважный самурай. Я нынче чистенький.

Второй раз за сегодняшний день Василия Александровича назвали самураем, но теперь с явной насмешкой.

– Вы ведь японец? – спросил получатель Транспорта, хрустнув куском сахара и шумно втянув чай из блюдца. – Я читал, что некоторые из самураев почти неотличимы от европейцев.

– Какая к бесу разница – самурай, не самурай, – обронил Рыбников, по привычке подстраиваясь под тон собеседника.

– Это верно. Давайте к делу. Где товар?

– Перевез в склад на реке, как вы просили. Зачем вам река?

– Нужно. Куда именно?

– После покажу.

– Кто кроме вас знает? Ведь разгрузка, перевозка, охрана – целое предприятие. Люди надежные? Язык за зубами держать умеют?

– Они будут немы, как рыбы, – серьезно сказал Рыбников. – Ручаюсь головой. Когда будете готовы забрать?

Дрозд почесал бороду.

– Думаем часть товара, небольшую, в Сормово сплавить, по Оке. Завтра к ночи оттуда придет баржа. Тогда и заберем.

– Сормово? – прищурился Василий Александрович. – Это хорошо. Правильный выбор. Каков ваш план действий?

– Начнем с забастовки на железных дорогах. Потом всеобщая. А когда власть нервишками дрогнет, пустит казаков или маленько постреляет – вмиг боевые отряды. На сей раз обойдемся без булыжника, орудия пролетариата.

– Когда начнете-то? – небрежно спросил Рыбников. – Нужно, чтоб самое позднее через месяц.

Каменное лицо революционера скривилось в усмешке:

– Выдыхаетесь, сыны микадо? Язык на плечо?

По зале прокатился смешок, и Василий Александрович от неожиданности вздрогнул – неужто услышали?

Рывком обернулся – и тут же снова расслабился.

Это в трактир ввалились двое седобородых извозчиков, здорово навеселе. Один, не удержавшись на ногах, упал, второй помогал ему подняться, приговаривая:

– Ничаво, Митюха, конь об четырех ногах, и то спотыкается…

От одного из столов крикнули:

– Энтакого коняшку на живодерню пора!

Загоготали.

Митюха заругался было на насмешников, но налетели половые и в два счета вытолкали пьяненьких ванек прочь – не срами почтенное заведение.

– Эх, Русь-матушка, – снова усмехнулся Дрозд, и опять криво. – Ничего, скоро так встряхнем – из порток выскочит.

– И припустит с голым задом в светлое будущее?

Революционер внимательно посмотрел в холодные глаза собеседника.

Не надо было задирать, сразу понял Рыбников. Перебор.

Несколько секунд не отводил взгляд, потом сделал вид, что не выдерживает – потупился.