Алмазная колесница. Том 2

Уже не таясь, Фандорин бросился вперёд, думая только об одном – не поскользнуться бы.

Достиг конька, выглянул – в самый раз, чтобы увидеть на кромке чёрную фигуру в облегающем чёрном костюме. Снова человек-невидимка!

Титулярный советник вскинул руку, но выстрелить не успел: ниндзя спрыгнул вниз.

Расставив ноги пошире, Эраст Петрович съехал вперёд головой по черепице, ухватился за водосток, свесился.

Где ниндзя? Разбился насмерть или шевелится? Но сколько он ни вглядывался, никого внизу не углядел. Невидимка испарился.

* * *

– Омаэ иканай. Хитори ику [35], – сказал Фандорин слуге, вернувшись в консульство. – О-Юми-сан мамору, Бакару? [36]

И Маса понял. Не отрывая глаз от холма, на котором рано или поздно должен был мигнуть синий огонёк, кивнул. Повезло все-таки Эрасту Петровичу со слугой.

Ещё час, а может, и полтора, титулярный советник сидел у окна в форменной фуражке, курил сигары и, как уже было сказано, блаженствовал телом, сердцем и разумом.

Следят? Пускай. Лозунг нынешней ночи – быстрота и натиск.

На четвёртой сигаре в комнату заглянул Маса. Пора!

Оставив слуге нехитрую инструкцию, Фандорин вышел на крыльцо.

Да, сигнал. Над Блаффом (а казалось, что на краю неба) несколько раз вспыхнула и погасла маленькая синяя звезда.

На синем небе
Попробуй-ка разгляди
Синюю звезду.

Вересковая трубка

Подхватил заранее приготовленный велосипед, спустил с крыльца, бегом прокатил по дорожке. За воротами прыгнул в седло, приналёг на педали. Попробуйте-ка, последите!

Чтобы сбить с толку возможных соглядатаев, повернул не направо, в сторону Блаффа, а налево. Мчался на полной скорости, то и дело поглядывая в зеркальце. Но сзади, на освещённой набережной, не мелькнуло ни одной чёрной тени. Может быть, немудрящая хитрость и удалась. Как известно, простые уловки – они самые верные.

Уловка и в самом деле была из разряда детских. У окошка вместо вице-консула теперь сидел Маса – в фуражке, с сигарой в зубах. Если повезёт, подмену заметят нескоро.

Для верности, не сбавляя темпа, Эраст Петрович сделал большой круг по Сеттльменту и въехал в Блафф с другой стороны, через реку Оокагава.

Каучуковые шины с чудесным шелестом скользили по лужам, из-под колёс разлетались брызги, жизнерадостно посверкивая в свете фонарей. Фандорин чувствовал себя ястребом, летящим над ночными улицами. Он видит цель, она близка, и ничто не способно помешать этой стремительной атаке. Держись, акунин!

Сирота поджидал в условленном месте, на углу переулка.

– Я смотрел в бинокль, – доложил письмоводитель. – Свет погас тридцать пять минут назад – везде кроме одного окна на втором этаже. Слуги ушли в дом, что находится в глубине сада. Пятнадцать минут назад последнее окно тоже погасло. Тогда я спустился с холма.

– На террасу смотрели? Я говорил, он любит разглядывать з-звезды.

– Какие сегодня звезды? Дождь идёт.

Фандорину понравилось, как держится письмоводитель. Спокойно, деловито, безо всякой ажитации. Очень возможно, что истинное призвание Кандзи Сироты – не протирать локти о канцелярское сукно, а заниматься ремеслом, требующим хладнокровия и любви к риску.

Только бы не скис, когда дойдёт до настоящего дела.

– Ну, милости прошу к столу. Кушать подано, – весело сказал титулярный советник, жестом показывая на ворота.

– После вас, – ответил в тон Сирота. Он определённо держался молодцом.

Замок и петли были хорошо смазаны, во двор удалось проникнуть без скрипа.

Исключительно повезло с погодой: пасмурно, темно, все звуки приглушает шум дождя.

– План помните? – шепнул Фандорин, поднимаясь по ступеням. – Сейчас входим в дом. Вы ждёте внизу. Я поднимусь на…

– Я всё помню, – так же тихо ответил замечательный письмоводитель. – Не тратьте зря времени.

Дверь в доме не запиралась, что составляло особый предмет гордости хозяина и было сейчас очень кстати. Фандорин бесшумно взбежал по ковровым ступенькам на второй этаж. Спальня располагалась в конце коридора, рядом с выходом на террасу.

«А славно будет, если проснётся», подумалось вдруг Эрасту Петровичу, когда он левой рукой тянул дверную скобу (в правой был зажат револьвер). Тогда можно будет с полным основанием, а не из одной лишь недостойной мстительности стукнуть мерзавца рукояткой по лбу.

Подкравшись к кровати, Фандорин даже нарочно вздохнул, но Дон Цурумаки не пробудился. Он сладко почивал на мягкой перине. На голове вместо фески белел ночной колпак с бюргерской кисточкой. Шёлковое одеяло мирно поднималось и опускалось на широкой груди миллионщика. Сочные губы были приоткрыты.

Из-под ворота сорочки поблёскивала золотая цепь.

«Сейчас точно проснётся», подумал Эраст Петрович, примериваясь кусачками, и уж занёс руку с револьвером. Сердце выстукивало оглушительно-победительную барабанную дробь.

Щёлкнул перерезанный металл, цепочка скользнула по шее спящего. Он блаженно замычал и перевернулся на бок. В ладони у Фандорина лежала колючая золотая роза.

«Крепче всего спят не те, у кого чистая совесть, а те, у кого её отродясь не бывало», – философски сказал себе вице-консул.