Алмазная колесница

– Это были такие боевики, навроде эсэров. Про французскую революцию слыхал? Нет? А про Наполеона? И на том спасибо.

Из склада выбежал еще грузчик, потом сразу трое проволокли что-то очень тяжелое. В углу причала вспыхнул огонек спички, через секунду-другую сжавшийся до красной точки. Там стояли еще двое.

Улыбка на лице инженера сменилась озабоченностью.

– Что-то многовато их… – Эраст Петрович осмотрелся вокруг – Это что там темнеет? Мост?

– Так точно. Железнодорожный. Строящейся окружной дороги.

– Отлично! Крошкин, вон в той стороне, за Постылым озером, станция Кожухово. Берите извозчика, и скорей туда. На станции должен быть телефон. Звоните подполковнику Данилову, номер 77-235. Не будет подполковника – говорите с дежурным офицером. Обрисуете с-ситуацию. Пусть сажает на дрезины караул, дежурных – всех, кого сможет собрать. И сюда. Все, бегите. Только револьвер отдайте. И запас патронов, если есть. Вам ни к чему, а нам может п-приподиться.

Филер сломя голову бросился назад к пролетке.

– Ну-ка, Смуров, подберемся ближе. Вон превосходный штабель из рельсов.

* * *

Пока Дрозд прикуривал, Рыбников взглянул на часы.

– Без четверти три. Скоро рассвет.

– Ничего, успеем. Основную часть погрузили, – кивнул эсэр на большую баржу. – Осталась только сормовская. Ерунда, пятая часть груза. Поживей, товарищи, поживей! – подбодрил он грузчиков.

Товарищи-то товарищи, но сам ящиков не таскаешь, мимоходом подумал Василий Александрович, прикидывая, когда лучше завести разговор о главном – о сроках восстания.

Дрозд не спеша двинулся в сторону склада. Рыбников за ним.

– А московскую когда? – спросил он про главную баржу.

– Завтра речники перегонят в Фили. Оттуда еще куда-нибудь. Так и будем перемещать с места на место, чтоб глаза не мозолила. Ну, а маленькая прямо сейчас пойдет в Сормово, вниз по Москве-реке, потом по Оке.

Ящиков на складе уже почти не осталось, лишь плоские коробки с проводами и дистанционными механизмами.

– Как по-вашему «мерси»? – ухмыльнулся Дрозд.

– Аригато.

– Ну, стало быть, пролетарское аригато вам, господин самурай. Вы свое дело сделали, теперь обойдемся без вас.

Рыбников веско заговорил о самом важном:

– Итак. Забастовка должна начаться не позднее, чем через три недели. Восстание – самое позднее через полтора месяца…

– Не командуйте, маршал Ояма. Как-нибудь без вас сообразим, – перебил эсэр. – По вашим нотам играть не станем. Думаю, ударим осенью. – Он осклабился. – До тех пор пощипите с Николашки еще пуха-перьев. Пускай он перед народом совсем голеньким предстанет. Вот тогда и вмажем.

Василий Александрович ответил на улыбку улыбкой. Дрозд даже не догадывался, что в эту секунду его жизнь, как и жизнь его восьми товарищей, висела на волоске.

– Право, нехорошо. Мы же договорились, – укоризненно развел руками Рыбников.

Глаза революционного вождя вспыхнули озорными искорками.

– Держать слово, данное представителю империалистической державы, – буржуазный предрассудок. – Попыхтел трубкой. – А как по-вашему будет «покеда»?

Подошедший рабочий вскинул на спину последнюю коробку и удивился:

– Чего-то больно легок. Не пустой ли?

Поставил обратно на землю.

– Нет, – объяснил Василий Александрович, открывая крышку. – Это набор проводов для разных нужд. Вот этот бикфордов, этот камуфляжный, а этот, в резиновой оболочке, для подводного минирования.

Дрозд заинтересовался. Вынул ярко-красный моток, рассмотрел. Подцепил двумя пальцами металлический сердечник – тот легко вылез из водонепроницаемого покрытия.

– Ловко придумано. Подводное минирование? Может, грохнем царскую яхту? Есть у меня там в команде свой человечек, отчаянная голова… Надо будет подумать.

Грузчик поднял коробку, побежал на пристань.

Тем временем Рыбников принял решение.

– Что ж, осенью так осенью. Лучше поздно, чем никогда, – сказал он. – А забастовку через три недели. Мы на вас надеемся.

– Что вам еще остается? – бросил Дрозд через плечо. – Все, самурай, мы расстаемся. Катитесь к вашей японской матери.

– Я сирота, – улыбнулся одними губами Василий Александрович и снова подумал, как хорошо было бы переломить этому человеку шею – чтоб посмотреть, как перед смертью выпучатся и остекленеют его глаза.

В этот миг тишина кончилась.

* * *

– Господин инженер, похоже, все. Закончили, – шепнул Смуров.

Фандорин и сам видел, что погрузка завершена. Баржа осела чуть не до самой ватерлинии. Была она хоть и небольшая, но, похоже, вместительная – шутка ли, принять на борт тысячу ящиков с оружием.

Вот по трапу поднялась последняя фигура – судя по походке, с совсем не тяжелой ношей, и на барже одна за другой загорелись семь, нет, восемь цигарок.

– Пошабашили. Сейчас покурят и уплывут, – дышал в ухо филер.