Алмазная королева

Галя протянула руку к мышке и в первое мгновение не поняла, что произошло. Яркий свет, вспыхнувший в кабинете, старший лейтенант Романова, абсолютно уверенная в успехе своего замысла, восприняла как удар под дых, как нечто способное случиться разве что в кошмарном сне. Сном это не было.

— Вот ты, сучка ушлая, и попалась!

На этот раз ее и правда ударили. Тяжело и безжалостно, как бьют мужчин и никогда — женщин. Мир вокруг дрогнул, перевернулся и — рухнул в пропасть, взорвавшуюся навстречу Гале огромным снопом феерических разноцветных огней. Последнее, что зафиксировало ее сознание, был одинокий бой часов: сработанные под старину настенные часы в кабинете Юрия Березина, издали наблюдавшего разворачивавшуюся перед ним сцену, равнодушно отбили девять часов тридцать минут вечера.

— Ты там давай не слишком старайся, успеешь еще повеселиться, — поморщился Юрий. — Девка мне пока что нужна живая, я же предупреждал!

— А она и есть живая, — буркнул Куролепов и толкнул скорчившееся на полу Галино тело носком ботинка, снабженным железной плacтиной. — Очухается быстрее, чем ты, Береза, думаешь. Ментовская б…, чтоб я сдох, ментовская!

— Не пори горячку, Ваня, забыл про Брызгалова?

— Ну коли его сучка… Неуемный, однако, Илюшечка-то, а? Только сукой сам буду — ментовка.

— Насчет ментовки я бы знал. — Впрочем, в голосе Юрия уверенности не было, ибо кто-кто, а он-то понимал: если отец занервничал и начал трусить (в последнем Березин-младший не сомневался), следовательно, что-то чует старый волчара. Что-то происходящее за его могучей спиной.

— Ладно, хватит трепаться! — рявкнул Юрий. — Давай ее в машину. Отвезете на хату — сам знаешь куда. Я буду позже, чтоб до тех пор девка посвежела, иначе…

— Да ладно, Береза, не маленький, понял!

Куролепов тихо свистнул, и в кабинет тут же вошли двое: сегодняшний молоденький дежурный и с ним еще один, постарше и покрепче на вид, тоже затянутый в камуфляж.

Очевидно, все распоряжения от Куролепова оба получили заранее, поскольку молча подхватили все еще не пришедшую в себя Галю Романову и волоком потащили ее. прочь из кабинета.

…Допрос Петра Сергеевича Лагутина подходил к концу, когда в кармане Турецкого раздалась тихая трель мобильного телефона.

— Александр Борисович? — Голос Дениса был напряженным, вероятно впервые с того момента, как он докладывал Турецкому о гибели Тамариной матери.

— Что случилось?

— А как вы… В общем-то, возможно, и ничего, но… Галя Романова не вышла на связь.

Турецкий перевел взгляд на большие электронные часы, висевшие над дверью кабинета Меркулова. Именно в этот момент в их глубине что-то бесшумно сдвинулось — и на табло высветились следующие цифры: 22.00.

18

— Сидеть! — рявкнул Котов и для верности дернул Филю за наручники, которыми тот был прикован к левой руке лейтенанта. Агеев поморщился, однако покорно опустился на щелястый табурет рядом с Пашей.

Кабинетик начальника охраны запасного якутского аэропорта представлял собой нечто среднее между чуланом и собачьей конурой — так определил для себя Агеев. Сам начальник оказался щупленьким мужичонкой с бегающими глазками и кислой миной на невыразительной физиономии.

— Ну-с, — самодовольно произнес Паша Котов, которому все происходящее явно доставляло удовольствие, — тяпнем на посошок? Чего там у тебя, Валентин, имеется для дорогих гостей?

Для «дорогих гостей» у хозяина имелось все, что положено, — от фирменной, прозрачной, как слеза, водочки до традиционной икорки.

— Этому, — Паша кивнул пренебрежительно на Филю, — тоже плесни! Пусть побалуется, можно сказать, напоследок. На зоне-то не больно подадут. На чем чартер-то осуществлять будем?

— Да разве вы не в курсе, Павел Петрович? — угодливо улыбнулся Валентин. — На сто четвертом, как всегда.

— Постой-постой… — Котов сурово сдвинул брови. — Да разве эти летающие гробы не списаны лет эдак двадцать тему назад? Э-э-э, братец, что ж это такое у тебя деется?! Лично мне, например, собственная жизнь подороже будет службы-то!

— Списаны-с, — хихикнул начальник охраны. — Однако наш «Ту» любому «ИЛу» форы даст, не беспокойтесь! Уж Платон Кирович как-нибудь о своем-то позаботится!

— Так его, что ли, крылышки-то? — Паша округлил брови, изображая удивление.

— А как же-с!

Валентин с удовольствием опрокинул в себя стопочку, крякнул и подмигнул Котову.

— Других чартеров-то отсюдова — раз-два и обчелся, так что господин Ойунский об себе и позаботился. Ну а то, что вас, Павел Петрович, с вашим… клиентом, — он снова подмигнул, теперь уже хмурому Агееву, — подсадили, так это, считайте, со стороны Платон Кирыча большое снисхождение! Ну и совпадение надобности, конечно.

— М-да. — Котов задумчиво покачал головой, вслед за Валентином опрокинул в себя стопочку и, не закусывая, занюхал кусочком черного хлеба. — Снисхождение, говоришь. А не все ли равно? Солдат, как говорится, спит, а служба идет. При полном безразличии к тому, о чем да как там начальство с большими людьми договаривается. Часто, что ли, чартеры-то в матушку-столицу у вас бывают?