Алмазная лихорадка

— Юрок теперь не скоро придет, — сказала я с сожалением.

В голове у кругломордого начало кое-что проясняться. Как ни был он туп, но, сопоставив некоторые факты, пришел к заключению, что я совсем не случайно то и дело попадаюсь у него на пути.

— Вот, значит, как! — сказал он севшим голосом. — Что вы с Юрком сделали?

— То же, что и со Свином, — любезно ответила я. — Съеденная фигура снимается с доски.

Он одним махом вылил в рот полстакана водки и помотал головой.

— Все равно, — убежденно произнес он. — Все равно вам хана.

— Это откуда такие данные? — поинтересовалась я.

Отморозок победоносно усмехнулся.

— Лукьян за вами самого Трофима послал, — значительно произнес он. — Трофим свое дело знает. От него не уйдешь. Отвяжетесь по полной программе.

— И много вас с Трофимом поехало? — невинно спросила я.

Кругломордый подозрительно уставился на меня.

— Скоро узнаешь, — пробормотал он с угрозой.

К нам подошел официант в замасленной белой униформе и предупредил:

— Закрываемся, ребята… Ступайте в вагон.

Мой собеседник мрачно посмотрел на него, но спорить не стал. Он допил водку и поднялся.

— Ну пошли, что ль! — небрежно бросил он мне. — Я за тобой присмотрю, — он пьяно засмеялся. — Чтоб не обидели!

Шагая через вагоны, он с вызовом поглядывал по сторонам, то ли нарываясь на драку, то ли опасаясь подвоха. Потом ему вдруг понадобилось в туалет, о чем он мне тут же по-свойски и выложил.

Но ему не везло. Проводник запер туалет перед самым его носом, недружелюбно буркнув, что сейчас будет станция и можно потерпеть. Отморозок тупо подергал дверную ручку и длинно выругался.

— Какие проблемы! — успокоила я его и достала свой личный ключ. — Прошу!

Кругломордый удостоил меня одобрительного взгляда и скрылся в туалете. Я немедленно заперла его и посмотрела в окно. За окном уже появились окраины поселка Ступино. Сломя голову я бросилась к начальнику поезда и объявила ему, что бандит заперт в туалете пятого вагона и об этом нужно немедленно сообщить, чтобы ОМОН действовал целенаправленно.

Господин Сидоров, кажется, уже начал привыкать ко мне, потому что безропотно связался со станцией и передал необходимые уточнения.

— Но, позвольте, — вдруг сказал он, оборачиваясь. — Как понимать — заперт в туалете? Но кто же его там запер?!

Однако ответа на свой вопрос он так и не получил, потому что я уже выпорхнула из купе.

Поезд затормозил. Захлопали открываемые двери, и начался цирк. Пятый вагон оцепили дюжие ребята в пятнистой форме с короткоствольными автоматами наперевес. Несколько человек ворвались в тамбур и, едва меня не затоптав, взяли на мушку дверь туалета. Пассажиры высовывались со своих мест, чтобы лучше видеть, и, раскрыв рты, с наслаждением наблюдали за происходящим.

— Дверь заперта на ключ, — услужливо сообщила я.

Омоновцы разом обернулись и посмотрели на меня так, словно хотели съесть. Потом до командира дошло. Он приказал привести проводника. Вместе с проводником появился начальник поезда. Проходя мимо, он скорбно посмотрел на меня и отвернулся. Проводник, бледный от ответственности, отпер дверь туалета. Его немедленно оттеснили и выпихнули в коридор.

— Выходить! — заорал омоновец.

Дверь медленно отворилась. В проеме показалась желтая куртка. Мощные руки вцепились в нее и выхватили отморозка из туалета. Я успела увидеть его изумленное лицо, услышала два глухих удара, крик боли, и вот уже кругломордый стоял в классической позе — руки уперты в стену, голова опущена, ноги расставлены.

— Шире ноги! — закричал командир и, словно накладывая последний штрих, саданул отморозка башмаком по лодыжке.

Моего знакомого обыскали и сразу же нашли пистолет. Находка вызвала у омоновцев такой восторг, что они тут же еще пару раз саданули кругломордому по ребрам и заковали в наручники.

Он оглянулся — в глазах его не было боли, а лишь безграничное изумление.

— Ты что, командир! — пораженно хрипел он. — Пушка-то чистая! Законная пушка, командир!

Его ухватили за рукав, за ворот, безжалостно наклонили вниз голову и чуть ли не на руках вынесли из вагона. На перроне его ждала спецмашина с проволочной сеткой на окнах.

Задержавшиеся омоновцы, оставшись без дела, быстро осмотрелись по сторонам, царапая лица пассажиров пытливыми неласковыми взглядами, и тут же ссыпались по ступенькам вагона с грохотом и матом.

Никто, кроме меня, ничего не понял. Нет, пожалуй, был еще один человек. Уже когда все завершилось и поезд побежал среди холмов, он подошел ко мне и негромко осведомился:

— Простите, у меня к вам тоже один вопросик. Вы часто ездите этим поездом?

— В первый и последний раз! — непреклонно заявила я.

— Это хорошо, — хмурое лицо Сидорова немного разгладилось. Он с благодарностью посмотрел на меня и признался: — А я тут десятый год, но этот рейс мне запомнится на всю жизнь!

Он повернулся и окрепшей походкой направился в свой вагон. Мне бы очень не хотелось еще раз огорчать этого милого и задерганного человека, но впереди был еще час пути, и никто не мог гарантировать, что этот час будет спокойнее предыдущих.