Алмазная лихорадка

— Это, наверное, Ашот пришел, — пояснила она.

Я впустила Ашота. От него припахивало винными парами, и он собирался взять реванш за свое маленькое поражение. С вызывающим видом он принялся угощать нас дорогими конфетами и звать в соседний вагон, где едет «отличная компания» из Дилижана.

Когда мы отказались, он пообещал непременно привести ребят сюда, уверяя, что мы необыкновенно весело проведем время. Он зудел, как осенняя муха, и был так охвачен идеей устроить в нашем купе пикник, что я немного испугалась и попросила его на секунду выйти со мной в коридор.

Не знаю, что ему примерещилось, но он сразу же согласился. Мы вышли из купе, и Ашот, приняв картинную позу, начал осыпать меня комплиментами. Я решила не тратить времени на устные вступления и сразу же перешла к материальной части.

Ухватив обеими руками правую кисть Ашота, я рванула ее вверх, а едва почувствовав сопротивление — вниз, при этом вывернув кисть наружу. Армянин вскрикнул от боли, скорчился и упал на колени, глядя на меня перепуганными глазами. Я продолжала удерживать его вывернутую руку до тех пор, пока он жалобно не взмолился:

— Отпусти, слушай! Больно же совсем! Ну отпусти! У-у-у!

Я сжалилась над ним, и он поспешно вскочил, беспомощно оглядываясь по сторонам. Потом он посмотрел на меня — со страшной обидой — и дрожащим голосом произнес:

— С ума сошла, да? Я тебя угощал, а ты руку ломать?! Ты вообще сумасшедшая, да?

Я взяла его двумя пальцами за ворот рубашки и, интимно приблизив губы к его уху, негромко сказала:

— Слушай меня внимательно! Сумасшедшая я или нет — не имеет никакого значения. Но если ты попытаешься привести кого-то в наше купе или будешь доставать меня еще каким-нибудь способом — я вышвырну тебя из поезда, обещаю! У меня был очень трудный день, и я хочу отдохнуть.

Он со страхом покосился на меня и уныло сказал:

— Так бы и сказала… Что, Ашот не понимает? Я хотел как лучше…

— Ты лучше хоти подальше от меня, — посоветовала я.

Мы вернулись в купе, и Ашот на некоторое время притих. Однако через полчаса ему опять сделалось невмоготу, он начал вертеться, покашливать и наконец просительно обратился ко мне:

— Ничего, если я к ребятам пойду? — и поспешно добавил: — Мы с ними в том вагоне посидим!

— Иди, — разрешила я. — Только не теряй головы!

Он с облегчением вскочил и покинул нас. Девушка смотрела на меня с уважением и страхом. Капустин себя не обнаруживал никак — то ли выдерживал характер, то ли спал.

А мне не спалось. Снаружи незаметно стемнело, и в поезде включили освещение. Я настороженно вслушивалась в шаги, которые звучали в коридоре, и ловила каждое слово, доносившееся оттуда, хотя отлично понимала, что Трофим придет молча и без всякого шума.

Глава 11

Время шло. Капустин, уставший от лежания, сполз с верхней полки и отправился совершать вечерний туалет. Он ничего мне не сказал, но по выразительному взгляду, который он бросил сначала на меня, а потом на спрятанный под подушкой чемоданчик, я поняла, что он призывает беречь его как зеницу ока.

Отсутствовал он недолго и появился с мокрым взволнованным лицом. Я уже было подумала, что он повстречался в туалете с Трофимом, но оказалось, что он просто переживал за оставленный на мое попечение багаж. В отместку я оставила его одного и тоже отправилась в туалет. Когда я вернулась, совершенно сбитая с толку студентка тоже попросилась выйти. Видимо, она уже свыклась с мыслью, что в этом купе ей придется жить по моей команде.

Ашот появился около полуночи. Он был слегка пьян, но вел себя тихо и сразу же стал разбирать свою постель. Я взобралась на верхнюю полку и, положив возле себя на всякий случай зонт, стала смотреть в потолок.

Капустин не спал — он все время вертелся с боку на бок, хмурил лоб и вздыхал. Его терзали тягостные предчувствия. Помочь я ему ничем не могла — они и меня терзали.

Ашот залез под одеяло и почти моментально захрапел. Юная студентка свернулась калачиком на своей полке и тоже уснула. В поезде постепенно затихали шаги и разговоры, и только грохот колес нарушал ночную тишину.

Прошел час. Равномерное покачивание вагона и монотонный стук колес все-таки убаюкали меня, и я задремала. Проснулась я оттого, что кто-то настойчиво дергал ручку двери.

Широко раскрытыми глазами я уставилась на нее и невольно нащупала ладонью свой смертоносный зонт. Капустин приподнялся на полке и тоже с тревогой посмотрел на дверь.

Ручка еще несколько раз дернулась, а потом раздался нетерпеливый стук в дверь и веселый голос с армянским акцентом произнес:

— Ашот! Слушай, Ашот! Это я — Сероп! Открой, пожалуйста. Ты мне нужен, Ашот!

Капустин в сердцах плюнул и откинулся на подушку. Но я чувствовала, что успокаиваться рано. Мне не нравился этот ночной визит. Внизу зашевелились, и из-под одеяла появилось заспанное личико студентки. Она непонимающим взглядом обвела купе и спросила, что случилось.

— Ничего пока не случилось, — сухо сказала я, наблюдая, как встает Ашот.

Он тер глаза и мотал головой, стараясь проснуться.

— Э, Ашотик! Открой, я прошу! — опять прозвучало из-за двери.