Алмазная лихорадка

Зонт этот висел сейчас на спинке стула. С виду он ничем не отличался от обычных зонтов, но при нажатии специального предохранителя выбрасывал из трости узкое десятидюймовое лезвие — чем-то подобным орудовали в забавном французском фильме «Укол зонтиком». Мне упражнения с выскакивающими стилетами совсем не кажутся забавными, и еще накануне я очень надеялась, что нам удастся обезопасить поездку лишь за счет благоразумия и предусмотрительности.

Театральный проход человека с чемоданчиком, кажется, перечеркнул мои надежды. Впрочем, оставалась еще вероятность, что этот герой вовсе не из нашей драмы, и я, расплатившись за нетронутый мной заказ, отправилась на посадку.

Равнодушная проводница проверила билет и посторонилась, пропуская меня в тамбур. Над мокрой вокзальной крышей забубнил динамик, объявляющий отправление нашего поезда, — голос казался тоже сырым и простуженным. Я в последний раз оглянулась на перрон и заметила двоих опоздавших.

На пассажиров они были не очень похожи, потому что не имели при себе никакого багажа, однако они явно спешили на поезд, потому что направлялись нетерпеливой трусцой в сторону седьмого или восьмого вагона. На ходу они махали руками и, кажется, вяло переругивались между собой. Один из них был одет в элегантный голубой плащ, из-под которого выглядывал воротничок ослепительно белой сорочки с узлом тщательно повязанного галстука. Над головой он держал большой черный зонт, которым не столько спасался от дождя, сколько прикрывал лицо — я так и не сумела его как следует разглядеть. Второй, одетый в кожаную куртку, был на голову выше своего спутника, шире в плечах и лица не прятал. Он вызывающе и зло посматривал по сторонам маленькими поросячьими глазками, и дождь отскакивал от его белобрысой, стриженной под ноль головы, как от полированного чурбака. Если бы мне в этом городе понадобился вдруг отъявленный отморозок, то лучшей кандидатуры и придумать было нельзя.

Проводница оттеснила меня в глубь тамбура и с лязгом опустила откидную площадку. Что произошло дальше со странной парочкой, я уже видеть не могла и отправилась в свое купе.

Номер купе был четвертый. Была ли это игра случая или номер подбирался специально, для простоты запоминания, — не знаю. Я также не знала, присутствует ли в купе посторонний, поэтому решила на всякий случай постучать. Дверь открылась сразу.

Передо мной стоял мужчина лет сорока пяти в дорогом костюме. Чертами лица он неуловимо походил на господина Капустина, но был крупнее и выше ростом. Взгляд у него был властный и самоуверенный до тошноты. Смерив меня этим взглядом, он коротко бросил: «Проходите!» — и тут же запер за мной дверь.

Я шагнула в купе и поставила на сиденье свой чемодан. Мои худшие ожидания начинали, к сожалению, оправдываться. Третьим пассажиром в купе был парень со стальным кейсом. Наручники он, слава богу, отстегнул, и сам чемоданчик куда-то уже благополучно исчез, но этот факт ненамного улучшил мое настроение.

— Вы — Охотникова? — спросил мужчина в костюме и, получив утвердительный ответ, скептически покачал головой. — Не знаю, что это брату взбрело в голову… Ну что ж, делать нечего, будем знакомиться, — он поклонился. — Капустин Анатолий Витальич, к вашим услугам.

Как же, подумала я, дождешься от тебя услуг! Всем своим видом он давал понять, что мое появление здесь случайно и он согласен меня терпеть только из уважения к старшему брату. На меня это не произвело особого впечатления — нанимал меня не он. Улыбнувшись Капустину, я вопросительно посмотрела на второго пассажира, который недоверчиво разглядывал меня, не потрудившись даже приподняться с полки.

— Чижов! — буркнул он с такой неохотой, будто раскрывал семейную тайну.

Он вообще, по-моему, был страшный конспиратор. Его колючие, глубоко посаженные глаза никогда не меняли вызывающего подозрительного выражения. Двигался он пританцовывая и чуть сутулясь, инстинктивно прикрывая плечом нижнюю челюсть. Видимо, лучшие годы он провел на ринге, о чем свидетельствовал и слегка сплющенный, асимметричный нос. Роста он был небольшого, но этот недостаток с лихвой компенсировался объемом и мощью его торса. Трудно было судить, насколько он сохранил подвижность и гибкость, но уж ударчик-то у него, я думаю, и ныне такой, что не приведи господь!

Однако он, как и предполагалось, надеялся не только на силу своих кулаков. Его кургузый темно-синий пиджак заметно топорщился на левом боку, вызывая довольно определенные ассоциации. Меня только смущали значительные размеры предмета, спрятанного под пиджаком, и я никак не могла угадать, что это — не «кольт» же времен Буффало Билла и битвы у Литл-Биг-Хорн!

— Больше никого не будет? — осведомилась я, кивая на четвертую полку.

Капустин отрицательно покачал головой.

— Нет. Купе закуплено полностью, но поедем мы втроем. Видите, все предусмотрено! — сказал он, а потом с некоторым беспокойством спросил: — Вы, вероятно, будете претендовать на нижнюю полку? Сейчас я вам объясню, почему это невозможно. Дело в том…