Алмазная маска

В те три года, что Доротея проучилась в Дартмутском колледже, она почти каждую неделю заглядывала в мой магазин «Красноречивые страницы». Сначала она неумело притворялась страстной поклонницей фантастической литературы, потом однажды призналась, что ей просто интересно беседовать со мной. «Любопытно» — она так выразилась… Девочка нуждалась в старшем товарище-операнте — не в безапелляционном, слушающем только себя самого горлохвате, не в занудливом всезнайке, не в приставленном свыше, строго официальном, холодном наставнике, а в таком, как я, способном понять, ненавязчиво посоветовать и в то же время достаточно много повидавшем. Я говорю об этом без ложной скромности — что есть, то есть. Например, ни Гран Маша, ни Кайл не подходили на эту роль. Да, они окружили детей заботой, Маша даже устроилась в местном департаменте метапсихологии экстраординарным профессором, чтобы быть поближе к Доротее и Кеннету, однако люди они были не те. Внуки не очень-то откровенничали с ними. От меня же они ничего не скрывали — кто бы знал, сколько несчастий я претерпел из-за этой дружбы!

Ладно, не буду жаловаться…

В ту пору жизнь моя вошла в спокойное русло. Книжный магазинчик давал достаточно средств, чтобы не думать о хлебе насущном; связь со сладкой, с глазами, напоминающими спелые сливы, библиотекаршей из местного районного книгохранилища Сурьей Гуптой вошла в привычку. Ремиларды, занятые собственными интригами, почти не заглядывали ко мне в лавку, ссылаясь на нехватку времени. А вот маленькая. Доротея протоптала торную дорожку.

Первым делом я должен был выслушивать подробнейший отчет о всех последних уроках. Сказки, что учение давалось ей легко! Как раз Доротее пришлось трудиться не покладая рук, чтобы осилить путь от потенциального операнта до подлинного мастера своего дела, знатока дальновидения, творчества, сокрушения, целительного искусства и психокинеза. Выговорившись, она начинала теребить меня вопросами — так мы переходили ко второй части наших долгих свиданий, когда мне приходилось выступать в роли добровольного ментора, объясняя и втолковывая ей те неписаные правила, которые существуют в среде оперантов и которые особенно трудно даются детям, выросшим в домашней обстановке, вне коллектива подобных себе. Должен заметить, что «метаэтикет» не такая простая штука, как можно подумать. Умение владеть своими мыслями особенно ценится среди дипломированных оперантов — неучам и невежам не на что рассчитывать в жизни…

Доротея была любимой ученицей Катрин Ремилард. Я знал, что это такое — постоянное восхищение, буря эмоций, бездна страданий по поводу любой, самой незначительной неудачи или непонимания… Катрин была прекрасным педагогом, и все равно наши встречи тоже являлись своеобразной академией, не менее важной, чем овладение высшей математикой или теоретической физикой.

Доротея была понятливая, добрая девочка, иногда упрямая, иногда назойливая, иногда замкнутая, но всегда прекрасно чувствующая меру и — я бы сказал — целеустремленная. Редкое качество у детей — знать, что и зачем спрашивать, иметь ясное (пусть даже и непонятное для окружающих) представление о смысле и важности того, что хочешь узнать. Эта мудрая не по годам проницательность поражала меня больше всего. Она страстно увлеклась орнитологией (я тоже в этом вопросе небезгрешен), катанием на лыжах и пешими экскурсиями. Любила сама шить себе наряды и придумывать украшения из драгоценных камней. В этом ее сотворительная сила проявлялась особенно ярко. Любила экспериментировать с белым золотом и относительно недорогими алмазами, которые отец присылал ей с Каледонии. Частенько она приходила ко мне, надев на шею в виде кулона маленькую, усыпанную крохотными бриллиантами маску, составляющую часть маскарадного костюма «домино».

Нередко Доротея появлялась вместе с братом, тоже проходившим курс у Катрин Ремилард. Этот приятный парень оказался страстным коллекционером. Удивительно, но его совсем не беспокоил — даже радовал — тот факт, что способности его сестры во много раз превосходили его собственные.

Эта идиллия рухнула в октябре 2072 года. Доротее тогда исполнилось пятнадцать лет. Она только что закончила свою выпускную письменную работу. К тому времени она уже была очень женственна. Рост маленький… Тихая, скромная, загруженная учебой девушка — мальчики ее в ту пору не интересовали… Вела себя она сдержанно, даже несколько флегматично, с точки зрения развития метаспособностей дошла до стадии «полноценный оперант».