Алмазная одиссея

Лим. Спасибо. Ты тоже думаешь, что никакая личность из туманности не возвращалась? Что она сама восстановилась по его воспоминаниям?

Евграф. Конечно. Твой расчет верен – воспоминания и есть личность. Память о прошлом, мечты о будущем – ничего больше. И крадет ромбовидная туманность только память.

Лим. Да. Кто-то кормится чужими эмоциями, кто-то воспоминаниями. А личности никакой не существует, так я думаю. Душа – есть, тело – есть, а личность – выдумка, сотканная из привычек, пристрастий и воспоминаний. Еще поведенческих стереотипов, заимствованных у других представителей расы либо выработанных самостоятельно эмпирическим путем.

Евграф. Как ты умно сказал. А что если Вит не всё вспомнит? Забудет что-нибудь важное?

Лим. Вряд ли. За двое суток до «воскрешения», активность коры его головного мозга резко повысилась. Думаю, видео и фото активировали те зоны мозга, где хранилась память о прошлом. Так что не думаю, что будут существенные потери.

Евграф (усмехнувшись). Ты восстановил утерянные файлы, обновив систему. Белую простыню ты тоже не случайно постелил?

Лим. Нет. Это была провокация.

Евграф. Сработало…

Голос Лима разносится по всем помещениям «Фобоса»:

– Уходим в прыжок. Просьба пристегнуться.

* * *

Эта звезда – оранжевый гигант. Она сверкает в космической тьме словно огромная капля янтаря. Надо достаточно удалиться от этого блеска, чтобы глаза, наконец, привыкли и смогли рассмотреть возле гиганта маленькую, зеленовато-песочного цвета планетку – Шайла-ман. Впрочем, маленькой она только кажется – Шайла-ман почти в три раза больше Земли. Светло-бежевое небо планеты не омрачается вспышками, по морям не курсируют бронированные эсминцы, оранжевое солнце не затмевается гарью и пеплом войны – на Шайла-ман живут мирно уже много тысяч лет.

Запись 57

В иллюминатор видны пейзажи Шайла-ман, но Вит рассматривает через дисплей, где изображение увеличено. Внизу большие поля. Вырываются в небеса вершины гор – белые кучевые облака виснут на них, словно манишки на шеях.

Вит (с придыханием). Как здесь… Величественно…

Евграф (тоже смотрит в иллюминатор). А вот почему, Вит? Ведь ничего особенного – ну горы, ну облака, ну поля. На Земле, что ли, нет такого?

Вит. Не знаю. Здесь как-то иначе все. Будто бы чище и… именно что – величественнее. Не могу объяснить.

Лим. Мы получили разрешение на посадку. Я останусь на орбите. Спускайтесь катером.

Евграф. Я – что? Я как начальник скажет.

Вит. А? Да, хорошо.

Катер летит к Шайла-ман. Наконец опускается на лугу. Зеленая трава и – поодаль, метрах в двадцати друг от друга – невысокие деревья, больше похожие на закругленные столбы. Ветвей не видно, только небольшие выступы и крохотные дупла.

Вит. Почему ты решил сесть именно здесь?

Лим (через коннектор). Это не обычные деревья. Они – с одной стороны – уничтожают твоих болезнетворных микробов, с другой – приспосабливают тебя к местной микрофлоре. Через свои дупла они выделяют неуловимый человеческим носом состав, вдыхая который…

Вит. Я понял. Типа карантина.

Лим. Да. Потому нас просили приземлиться именно здесь.

Вит. Почему я не чувствую сильного притяжения? Планета-то втрое крупнее Земли, значит, и притяжение должно быть больше.

Лим. Не совсем так. Важна не столько площадь, сколько масса объекта. Большая часть внутреннего объема планеты состоит из пористой структуры, похожей на пемзу. Поэтому масса планеты не такая большая, а значит, и притяжение.

Вит (изобразив гримасу глубокомыслия). Поня-ятно…

Как только Вит и Евграф покидают катер, неподалеку от них появляется гуманоид. Он похож на жреца неизвестного культа – среднего роста, облачен в черный с золотыми узорами кафтан и высокий головной убор, подобный тому, в каком принято изображать царицу Нефертити. Кажется, что на лице незнакомца бронзовая маска, но, приглядевшись, становится понятно, что это естественный, коричневато-золотой цвет кожи. Светлые, почти белые ресницы. Зрачки того же цвета, что кожа, только светлее. В руке у туземца посох, украшенный хитроумным навершием.

Жрец протягивает руку ладонью вперед – будто бы делая останавливающий жест, голову при этом склоняет в полупоклоне.

Вит. Он просит, чтобы мы убрались?

Евграф. Не думаю. Иначе бы не разрешали посадку.

Какое-то время человек и андроид рассматривают туземца, который остается недвижим.