Алмазная одиссея

На дисплеях кают-компании – трансляция салюта, музыка усиливается, а из разных углов помещения выстреливают конфетти. Это длится минут десять, потом все стихает.

Лим (гордо). Ну как?

Евграф (с иронией). Умопомрачительно.

Вит. Круто.

Лим. Итак, Вит, должен тебя предупредить. Хоть Люси и перестала быть пульсаром и сильно замедлила свое вращение, все равно не настолько, чтобы легко осуществить посадку. Да и сила тяготения там громадная. Так что прогуляться по алмазным россыпям не получится. Но пока суд да дело, я установил на один из катеров автоматический бур и запрограммировал его взять образец с поверхности. Я думаю, для вещественного доказательства, нам хватит алмаза килограммов в пятьсот? Или лучше тонну отпилить? Можно и больше…

Вит подходит к большому монитору и смотрит, любуясь, на Люси.

* * *

В голубом небе космоса, сверкая гранями и медленно вращаясь, висит огромный драгоценный камень. Звезды и окружающая синева, отражаясь от изломов, выстреливают в космос мириадами разноцветных искр. Бриллиант диаметром четыре тысячи километров, твое сверкание прекрасно. Но оно не прекрасней и не ценней сверкания снежинки, падающей с ночного неба на мокрую варежку. Или слезинки малыша, скатившейся по розовой щечке. Не прекраснее блеска глаз любимой. И не ценней.

* * *

Вит. А зачем?

Лим. Что зачем?

Вит. Зачем пилить? Зачем катер посылать?

Лим. Но ведь нужно подтвердить, что ты первый достиг Люси и тебе причитается процент со всех дальнейших разработок!

Евграф. Я думаю, надо хотя бы пару тонн взять. Когда еще сюда попадем – неизвестно. Может, и десять стоит наковырять.

Лим. Тем более что обычные космонавты сюда будут добираться не два года – как мы, а все пятьдесят. Значит, на Земле тысячи лет пройдут. Неизвестно, будут ли тогда эти алмазы нужны кому-то. Ты прав, Евграф, берем десять тонн. «Фобос» потянет. Но на работу бура не меньше недели уйдет, так что приготовьтесь.

Вит (будто не слушая, вздыхает восторженно). Какая красота. Настолько красиво, что даже говорить не хочется…

Лим (деловито). Так что решаем, Вит?

Вит (оторвавшись от созерцания). А? Что решаем? О чем ты?

Лим. Тонну берем или десять?

Вит. Тонну чего?

Лим (слегка раздражаясь). Как чего? Алмазов! Тонну или десять грузим?

Вит. Ах это… Не надо.

Лим. Понял. Значит, тонну.

Вит. Ни грамма не надо. Той Земле, которую я покидал, не о брильянтах надо думать. А мне они не нужны. И потом… (снова поворачивается к монитору) взгляни на эту красоту. Разве можно от нее отколупывать что-то? Фу. Полюбовались и домой.

Молчание.

Евграф. Лим, дружок, моего мнения не жди – мне алмазы тоже как-то без надобности. Батарейку мне и так поменяешь, когда старая сядет. Может, себе возьмешь камушков? Вдруг прикупить что хотел? Коврик новый, например? Вдруг тебе с подогревом хотелось? Или с турбоподдувом.

Лим. Вит, у меня нет слов.

Вит. Ну, извини, дорогой.

Лим (тихо, едва слышно). Нет слов, как я счастлив. Домой!

Запись 76

Вит выходит из ванной, вытирая голову полотенцем.

Лим. Вит, рад тебя видеть! Хочу обрадовать – мы приближаемся к Третьим Вратам.

Евграф. Мы тут замучились гадать, появятся ли они снова там же, где в прошлый раз. Они же вроде как сами выбирают, когда и где.

Вит. И что?

Лим. Там же где были, родненькие! Вон, видишь?

На дисплеях Третьи Врата, к которым приближается «Фобос».

Вит. Ох… Тогда готовьте стакан воды… Да, и хирург пусть приготовится меня по атомам собирать, если что.

Вит садится и пристегивается. Манипулятор ставит стакан на стол. Картина с проходом через Третьи Врата повторяется – золотой огонь постепенно поглощает корабль. Вит бледнеет добела. Потом пустой экран. Изображение вновь возникает лишь через несколько минут. Вит мертвенно бледен и не движется. Евграф на привычном месте. Он медленно ощупывает себя, потом поворачивается к Виту. Быстро идет к нему, кладет руку на шею, ловя пульс.

Евграф. Лим! Он, кажется, умер.

Вит (едва разлепляя губы). Нет…

Евграф, нащупав наконец пульс, кивает и отстраняется, рассматривая Вита.

Евграф. Не знал, что ты так умеешь. Пульса вообще не было.

Вит (тихо). Наверное, атомы еще не все состы… ковались.

Евграф. Ты и сейчас бледен, как полотно.