Алмазная пыль

Выложив все камни в один стакан, он помешал воду ложечкой, после чего принялся перекладывать их в другой стакан, с чистой водой. Смыв джем, он ловко слил воду в горшок с каким-то цветком и, ухватив чистый лист бумаги, высыпал алмазы на стол.

– Считайте. Их ровно пятнадцать, – с облегчением произнёс Николай, отходя от стола.

Радостно улыбаясь, толстяк быстро пересчитал камни и, в очередной раз суетливо потерев руки, подкатился к висевшей на стене картине. Откинув её в сторону, он быстро набрал на панели код и, распахнув тяжёлую дверцу, чуть ли не целиком влез вовнутрь сейфа. Послышался лязг открывшегося потайного отделения, и перед удивлённым до икоты Николаем появилась жестяная коробка из-под печенья.

Стоя у окна, Николай с интересом наблюдал за действиями толстяка. Грохнув жестянку на стол, толстяк ловко содрал крышку и, покосившись на Николая странным взглядом, отступил в сторону. Заинтересованный Николай сделал шаг к столу и, заглянув в жестянку, удивлённо посмотрел на толстяка.

Внимательно следивший за ним адресат, очевидно не дождавшийся искомой реакции, неожиданно увял и, ссыпав привезённые камни в жестянку, тихо сказал:

– Лучшие, чистейшие якутские алмазы. Такие только в Алмазном фонде найти можно. Как вам такое зрелище? Впечатляет? Хочется получить в руки такое богатство?

– Нет, – как можно более равнодушно ответил Николай. – Чтобы сбыть эти камушки, нужно иметь каналы, связи. А иначе это просто мёртвый груз. Я не собираюсь чахнуть над такой жестянкой, как скупой рыцарь.

– Ну и нервы у вас, – восхищённо протянул толстяк. – Знаете, посыльный, который работал до вас, чуть слюной от зависти не захлебнулся, когда такую же баночку увидел.

– Я не имею привычки облизываться на чужое, – пожал плечами Николай и, закинув сумку на плечо, спросил: – Надеюсь, ваш секретарь успела забронировать мне номер до завтрашнего поезда?

– Конечно, конечно, – тут же засуетился адресат. – Всё давно приготовлено. Я сейчас распоряжусь, вас отвезут.

Кивнув в ответ, Николай дождался, когда он запрёт своё сокровище в сейф, и, выйдя из кабинета, попросил секретаршу вызвать водителя. Выскочивший следом за ним толстяк, сияя, как начищенный медный самовар, распорядился, чтобы Николая отвезли в гостиницу и позаботились обо всех его нуждах.

* * *

Вот уже третью неделю Пашка честно пытался помочь умникам Конторы в их изысканиях. Но для того, чтобы ответить хотя бы на половину их вопросов, ему нужно было просто вспомнить то, что его непонятно кем проклятая память нагло постаралась забыть.

В ход шло всё. Шоковая терапия, долгие задушевные беседы и даже гипноз. Но Пашке всё это было как мёртвому припарка. После первой же попытки напугать его в результате шока учудивший это безобразие умник отправился на больничную койку. К собственному Пашкиному удивлению, голова его отключилась напрочь, зато тело выдало такое, что даже видавшие виды бойцы стариковой охраны только рты поразевали.

Задушевные беседы очень быстро превращались Пашкой в сплошной стёб и насмешки над умниками, а гипнозу он просто не поддавался. В конечном итоге разъярённые умники дружно принялись жаловаться старику на отказ объекта от сотрудничества, и неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы не регулярные встречи самого старика с Пашкой.

После того памятного для старика разговора он приказал привести Пашку к себе в кабинет. Хорошо уже знакомый Пашке штабс-капитан привёл его в роскошно обставленный кабинет. За резным столом из морёного дуба с неизменной чашкой чая сидел старик, с интересом рассматривая результаты предварительных психологических тестов.

Что характерно, тесты были Пашкиными. Сам Пашка понял это сразу, как только увидел, что старик убирает бумаги, стараясь, чтобы он не смог прочесть ни одного слова. Не дожидаясь приглашения, Пашка устало опустился в кресло и, вздохнув, тихо сказал:

– Здравствуй, дядя Паша.

– Ну, здравствуй, тёзка, – усмехнулся старик и, подвинув ему чистую чашку, предложил: – Наливай чаёк. Посидим, подумаем, о делах наших скорбных покалякаем.

– Знакомая фраза, – грустно усмехнулся Пашка. – Знаю, что где-то слышал, а вот где… – Пашка замолчал, глядя на старика взглядом побитой собаки.

– Ты чего это, тёзка, такой поникший? Расстроил кто? Да ты говори, не стесняйся. Если что, жалуйся смело. Мои гаврики вон на тебя жаловаться не стесняются. Такой эпистоляр нарисовали, аж завидно. Один слог чего стоит.

– Уже настучали, шавки, – беззлобно проворчал Пашка.

– Не настучали, а грамотно составили отчёты, – наставительно ответил старик. – Всё дело в том, что на все их старания ты отвечаешь не желанием помочь, а глухой стеной. Это же надо, так психолога стукнуть, что он, бедолага, головой двери прошиб. А второй чуть сам себя не загипнотизировал, так старался до твоих воспоминаний добраться.

– Дядя Паша, ну не виноват я, что гипнозу не поддаюсь. А тот псих сам виноват. Знал же, где я служил. Должен понимать, что в подобных случаях тело само всё делает. Я даже сообразить ничего не успел, – растерянно развёл руками Пашка.