Алмазная радуга. Рубиновый рассвет

— Значит, Экар каким-то образом узнал про новую шахту, которую отец решил отдать в качестве приданого, и именно поэтому решил во что бы то ни стало жениться на мне? — уточнила девушка и еще отпила. — Как, интересно, он узнал? Папа же никому до сих пор не говорил. — Темно-рыжие брови нахмурились.

— Ну, если хочешь, можешь сама спросить у Экара, — со смешком отозвался Уинхилд и снова погладил ее бедро.

— Нет уж, спасибочки. — Она передернулась, поставила бокал на поднос и потянулась, как кошка, лиловые глаза девушки лукаво блеснули. — Мне сейчас другого хочется, — проворковала леди, изогнулась и прижалась к Уину гибким телом. — Я соскучилась… — прошептала Эона, обхватив его шею и притянув к себе.

— Я тоже, звездочка. — От хрипловатого, глубокого голоса внутри у Эни все сладко сжалось, а по нервам словно маленькие молнии пробежались.

И все заботы и тревоги позабылись в волшебном калейдоскопе эмоций и ощущений, которые дарили руки и губы Уина. Они любили друг друга неторопливо, нежно, ведь теперь у них вся жизнь впереди, и больше ничего не стояло между ними. Эни с восторгом отдавалась на волю охватившего ее желания, растворялась в жарком мареве страсти, дарила свои ласки Уину с такой же охотой, как и принимала. Казалось, время застыло, и не осталось ничего, кроме этой пещеры и таинственно сверкавших на стенах кристаллов…

Потом они переместились в спальню и уснули в объятиях друг друга, их тела переплелись в стремлении быть как можно ближе, и у обоих на лицах так и остались светлые, счастливые улыбки. И настало утро, одно из многих в чудесной череде — конечно, они задержались в этом уединенном месте не на день, и не на два. Пусть по возвращении папа смотрел немного укоризненно и бормотал что-то о приличиях. Эону этот вопрос совершенно не волновал: она же со своим женихом, что тут неприличного.

Весть о скорой женитьбе маркиза де Модано, наследника клана, на скромной леди Аметист со скоростью пожара облетела Ахарру, и в дом барона потянулись городские сплетницы, жаждая подробностей этой истории. Эни в такие моменты попросту сбегала к Уинхилду, вовсю пользуясь тем, что к помолвленным парам правила приличия имели мало отношения. Она бы вообще к нему переехала сразу после пышного приема в честь помолвки, устроенного в родовом особняке Рубинов. Но тут, к удивлению и некоторому недовольству девушки, возражал уже сам будущий супруг.

— Одно дело, когда мы улетаем отдыхать куда-нибудь за город, — строгим голосом произнес он, усадив надувшуюся Эону на колени, — и совсем другое, когда открыто, еще до церемонии, живем вместе. Звездочка моя, потерпи еще несколько недель, общество и так пребывает в постоянном… удивлении, скажем так, от нашего вольного поведения. — Рубиновые глаза маркиза хитро прищурились, а в уголках губ притаилась улыбка. — Все же ты пока моя невеста, не жена, — чуть понизив голос, добавил он и коснулся губами ее приоткрытых губ.

Против его поцелуев Эни устоять не могла, и легкая обида тут же растаяла. Тем более возможностей побыть наедине у них хватало: юная леди Аметист ничего не имела против любовных утех не только в их уединенном домике. Как с удовольствием обнаружил Уинхилд, маленькой озорнице нравилось заниматься этим и в гораздо более неподходящих местах. В парке, например, в какой-нибудь беседке, или в экипаже во время прогулки… Деликатный вопрос неизбежных последствий такого веселого времяпрепровождения со своим женихом мать объяснила ей в первый же вечер, как Эона вернулась из длительного отдыха с Уином в их домике.

— Ты сама еще почти ребенок, милая, — с улыбкой произнесла Нарина, присев на край кровати, и убрала прядь с лица зардевшейся дочери. — Куда тебе детей сейчас. Твоя Сумеречная и ее магия последят, чтобы у тебя лишних забот не образовалось, — подмигнула баронесса.

«Уже слежу, — ворчливо отозвалась драконица. — А то бы всем давно ясно стало, где и с кем ты провела прошлый месяц», — ехидно добавила Суми, отчего Эона покраснела сильнее и опустила глаза, затеребив край покрывала.

— Как будешь готова, так дети и появятся. — Леди де Гиларо погладила ладонью щеку дочери.

Девушка откашлялась, постаравшись скрыть замешательство — все же, на подобные откровенные темы она раньше с матерью не разговаривала, — и немного сиплым голосом спросила:

— А… а ты не сердишься, что… ну, что мы с Уином… — Она окончательно засмущалась и опустила голову еще ниже.

Нарина мягко рассмеялась:

— Милая, вы же все равно поженитесь. На что мне сердиться? Ну все, давай ложись, завтра пойдем к портному. Пора заняться подготовкой.

Поцеловав дочь, баронесса вышла из спальни, а успокоенная Эона крепко уснула, свернувшись калачиком.