Алмазная скрижаль

Стараясь не думать о своем вчерашнем визите к Гликерии, Вадим Андреевич решил зарыться по макушку в работу и, пока не потемнеет в глазах, штудировать служебную документацию и заключения экспертов по делу об убийстве Марии Муравьевой, выискивая мельчайшую зацепку, зазор в циклопической кладке двухтомного дела. Предыстория была такова: глубокой ночью молодая, красивая и благополучная женщина, к тому же ожидающая ребенка, выпала с балкона столичной высотки. Экспертиза установила, что еще минуты две-три Мария Муравьева была жива. Медики объяснили это огромным запасом жизненных сил, который природа дарит беременным. В этот поздний час даже кипучая столица не могла гарантировать свидетеля. Труп Марии Муравьевой пролежал несколько часов на газоне перед домом. На теле женщины было обнаружено много прижизненных повреждений, следы борьбы и попытки удушения.

Дверь в квартиру была заперта изнутри, задвижки окон наглухо закрыты, за исключением балконной двери. Муравьев не проснулся, даже когда утром взламывали квартиру. Он спал на кухонном диванчике, коленками к подбородку, с младенчески сжатыми на груди кулачками. Эмбриональный сон подозреваемого после совершения страшного преступления путал картину следствия. Более того, экспертиза нашла в крови Муравьева следы алкоголя и подтвердила употребление им сильного снотворного – реладорма. Протрезвев, подозреваемый показал, что в тот последний вечер у них был посторонний – частный врач. Жене в тот вечер было не по себе. Муравьев не сомневался, что она и вызвала странного доктора. Лица его Муравьев не запомнил, но утверждал, что тот был одет в темно-зеленый хирургический балахон, при нем были чемоданчик и странный зачехленный предмет, напоминающий складные алюминиевые носилки. Откуда он взялся, осталось загадкой. Возможно, его вызвала Мария… Беременность протекала тяжело, и платные эскулапы, экстрасенсы и биоэнергетики навещали их часто. При виде незнакомого доктора Муравьев сильно разволновался, просил не будить недавно уснувшую жену. Неразговорчивый врач накапал в стакан успокоительного, и Муравьев доверчиво осушил его. Однако «скорая помощь» той ночью к Муравьевым не выезжала, частные доктора имели железное алиби. Никаких следов присутствия постороннего человека обнаружить не удалось. Стакан со снотворным оказался чист. Консьержка никого не видела.

Обессилев от бесплодных поисков, Вадим Андреевич перешел к протоколам допросов и осмотра места происшествия, но там, где поработал Шубанько, искать бреши в следствии было делом почти безнадежным. Заплечных дел мастера знали свое дело. Однако даже в навозной куче изредка попадаются жемчужины, а у следователей и криминалистов свое представление о счастливых находках, и неучтенный элемент в деле все же нашелся. В протоколе осмотра места гибели Марии Муравьевой была зафиксирована сумка модели «авоська», набитая пустыми бутылками и старыми тряпками. Похоже, происшествие спугнуло бомжа, собиравшего бутылки. Этого потенциального свидетеля искать не стали. Сумку сдали в камеру вещдоков, где ее, вероятно, уже утилизовали. Найти место дислокации местных бомжей было нетрудно, но прижатый к стенке, битый и пуганый бомж все равно ничего не расскажет. Поэтому Вадим Андреевич решил действовать несколько авантюрно, но наверняка.

Поздним воскресным вечером, прикупив солидный запас пива, Вадим Андреевич занял место в скверике напротив подъезда, где проживали супруги Муравьевы. Он удобно устроился в обнимку с деревянной Бабой-ягой, любимицей детворы. Неспешно потягивая пивко, он рассматривал злополучную двадцатидвухэтажку, отмеченную смелой архитектурной новацией. Лестничные марши в доме вились справа налево, то есть в целом жизнепротивно устройству всей правосторонней Вселенной. Пить вскоре расхотелось. Костобоков уже давно подумывал бросить пить, но всякий раз лень и апатия настигали его еще до первого шага к чистоте и воздержанию. Он аккуратно вылил пиво в снег, освободил остальные бутылки, выставил их рядком и отправился в подъезд для дальнейшего наблюдения.

Близилась полночь, он стоял на лестничной площадке второго этажа и смотрел во двор. За последние четыре часа ничего примечательного не случилось, не считая нескольких мелких происшествий, выяснения отношений с консьержкой и местным патрулем, которого вызвали бдительные жильцы для проверки костобоковской личности.

Полпервого в скверике появился некто, одетый в короткую шубейку без пуговиц, но туго перетянутую поясным ремнем. Спортивные штаны с порванными штрипками парусились на февральском ветру. На голове бродяги темнела шапочка-«петушок». Торопливо собрав бутылки, человек заковылял к помойным бакам. Коротким багром пошевелил мусор, выискивая «ценняк». По неуловимым приметам Вадим Андреевич догадался, что это – женщина. Затылком почуяв слежку, груженная тяжелыми сумками бомжиха косолапо заковыляла в темноту.

– С Восьмым марта, бабушка! – Вадим нагнал ее уже довольно далеко от освещенных улиц. – Как улов?