Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра

Я пошла к себе и переоделась в подходящую для тюрьмы одежду. И хотя я все четко осознавала, мои ноги превратились в трясущееся желе. Это было неожиданно и неприятно. Со мной никогда такого не бывало. Прежде я не ощущала нервозности в теле и думала, что уже привыкла к подобным поворотам судьбы. Я поняла, что еще чуть-чуть, и я сорвусь. Напряжение последних десяти месяцев довело меня до предела.

Я пошла к выходу. Анандо разговаривала с полицейскими. Они ушли, но на следующий день вновь вернулись. С этого момента они установили за нами круглосуточное наблюдение. Рядом с нашими воротами постоянно стояла их машина.

Ошо сказал, что хочет вернуться в Индию. Мы позвонили Нилам в Италию и попросили ее приехать, организовать переезд и сопровождать Ошо в Индию. «Мои дни сочтены. Я скоро не смогу пользоваться своим телом, уж очень это больно. Но я не могу оставить все как есть, моя работа еще не выполнена».

И вот настал день его отъезда. Когда Ошо спускался по лестнице, мы стояли в маленьком коридоре перед выходом, Миларепа играл на гитаре. В песне мы изливали всю любовь к Ошо, к этому хрупкому и вместе с тем могущественному человеку. Если нам суждено расстаться с ним навсегда, то пусть этот момент будет прекрасным. Я не хотела, чтобы Ошо видел мои страдания, мне хотелось, чтобы он понял, что один из многих даров, которыми он нас осыпал и которые мы с благодарностью приняли, это был дар умения праздновать бытие, что бы ни происходило. И неожиданно для меня самой во мне что-то поменялось, произошла алхимическая реакция, моя грусть превратилась в глубочайшее принятие. Я танцевала так, как никогда прежде. Расставание похоже на смерть. Как же часто я с этим сталкивалась раньше? Через сколько смертей мне пришлось пройти? И каждый раз я остро переживала разлуку, оставаясь один на один с неизвестностью.

«Взгляни на деревья, – сказал Ошо Нилам, – налетает сильный ветер, и кажется, что деревья вот-вот упадут. Но этого не происходит. Для деревьев, для растений ветер – это своего рода испытание, проверка на прочность. Смогут ли они расти дальше? После урагана их корни становятся сильнее и еще глубже проникают в землю.

Ты можешь думать: „Это растение слишком мало; сильный ветер вырвет его с корнем“. Но нет, если растение принимает ветер, оно сливается с ним, становится с ним единым целым. Так оно выживает. И не только выживает, но становится гораздо увереннее в своем желании жить. Оно начинает расти быстрее благодаря силе, которой с ней поделился ураган.

Но если дерево или растение не станет гнуться туда, куда его клонит ветер, то оно не выдержит напора и сломается. Если не сейчас, то в следующий ураган, потому что внутри у него нет глубинной потребности жить, оно не знает законов существования: если ты принимаешь происходящее, если ты идешь вместе с существованием, то оно тебя обязательно защитит. Ломает нас борьба».

Ошо долго танцевал с каждым из нас, двигаясь через весь дом на веранду, а затем к машине. И даже Рафия, у которого в руках был фотоаппарат, не смог удержаться, чтобы не потанцевать с Мастером. Только Вивек отказалась танцевать. Она со слезами бросилась к Ошо – то был ее уникальный танец.

Мы проводили Ошо до аэропорта. Там мы забрались на крышу терминала и смотрели на самолет, который вот-вот должен был увезти нашего Мастера.

Когда Маниша писала книгу{ Джулиет Формен. Один человек против всего безобразного, устаревшего человечества.}, Джон очень красиво описал ей свои чувства. Он сказал:

– Для меня этот мировой тур стал чрезвычайно важной точкой отсчета. Именно тогда я увидел Ошо в контексте всего мира, и все это время Ошо оставался именно таким, каким, по словам самого Ошо, должен быть человек дзен: простым и совершенно обычным.

Джон знал нескольких калифорнийских так называемых духовных лидеров «Новой эпохи». Все они только и твердили: «Я такой возвышенный!», «Жизнь прекрасна, не так ли?», «Я пребываю в единении со всей вселенной». Но это были лишь интеллектуальные рассуждения. Джон провел с Ошо довольно много времени, и Ошо мог бы сказать такое не раз – например, когда его арестовывали на Крите. Но он не сказал: «Простите их, они не ведают, что творят». Или когда он был в английской тюрьме, он не стал высокомерно заявлять: «Несмотря на этих идиотов, я все равно чувствую себя в единстве со вселенной». Когда его выдворяли с Ямайки, лишь потому, что у него была «плохая репутация», он не стал нести всякий бред типа: «Я возвышен, а эти люди так низко пали». Он лишь хотел стакан молока, или чтобы кто-нибудь объяснил, зачем ему приносят кашу на завтрак, или чтобы ему сказали, который час…

Самолет выехал на взлетную полосу, взревел моторами и, в конце концов, понесся в неизведанную даль. Мы стояли молча, превратившись в единый монолит тишины. Я видела, как Ошо помахал нам рукой, когда был уже высоко в небе. Два слова сорвались с моих губ… «пустая лодка»…

Я словно плыла в пустой лодке по бескрайнему океану.

Глава 16 Отношения