Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 1

«Да, эти подземелья строили... по-моему, Дану. Фундаменты их построек ушли глубоко в землю, этот бассейн, если я правильно помню, был на крыше какого-то храма... заклятие Архимага неведомым образом сплюснуло постройку, загнав её в глубь земли».

Руки! Руки на краю бассейна! Тьма, тьма вокруг, проглочены стены и пол, арка выхода, край каменного парапета – и только пара слабо светящихся кистей, вцепившихся в искрошенный мрамор.

Фесс услышал сиплое дыхание.

– Фс-с-с-с... ха-а-а... фс-с-с-с... ха-а-а...

Ничего ещё не случилось, а ноги у бывалого воина Лиги уже подкашивались.

Над краем поднялась светящаяся же голова. Женская. С длинными мокрыми волосами, ещё чернее, чем Тьма вокруг, с белой-белой, как снег, кожей и незрячими, заросшими глазницами. Появилась шея и плечи; кожа по бокам шеи трепетала, там, словно у рыбы, приоткрывались и схлопывались жаберные щели.

– Фс-с-с... ха-а-а...

Существо одним мягким движением поднялось на парапет.

Девушка была нага. По тонкому телу струилась тёмная влага. Незрячая голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, словно отыскивая кого-то невидящим взглядом.

Фесс даже дышать перестал. Он и отдалённо не мог представить себе, с кем или с чем ему предстоит иметь дело. Тварь не походила ни на одно описание Domimm Atan, Книги Чудовищ на языке Дану.

– Tho dealan thabal'! – прозвучал тихий голос. Языка Фесс не знал. Не эльфы, не Дану, не Вольные. И уж конечно, не гномы.

Незрячая голова вновь поворачивается.«Ничего опасного, Фесс, пришелица безоружна! Чего ты ждёшь? Иди своей дорогой!»

Однако он не мог пошевелиться.

Девушка осторожно спустилась на каменный пол. Светилось всё её тело; оставляя мокрые следы, она двинулась прямиком к застывшему юноше. Незрячие глаза смотрели теперь прямо на него.

– Фс-с-с... ха-а-а...

Наверное, такого не выдержал бы и никто из Вольных. Когда появившуюся из воды девушку и Фесса разделяло около пяти шагов, страх наконец взял верх.

«Кто может жить в этих смрадных тоннелях, куда Хвалин исправно сливает свои нечистоты? Наверняка некто столь же отвратительный и наверняка опасный. Действуй, Фесс, руби, а там видно будет!»

Никогда ещё ему не было так страшно. Он не понимал, чего именно он боится. Безоружной слепой девчонки, пусть даже и с жабрами?

«Сейчас она сделает ещё один шаг, и я её зарублю. Нельзя, чтобы она меня коснулась!»

Однако почему же ты не бежишь, почему стоишь, обливаясь потом, на одном месте, Фесс?

Лезвие глефы, отточенное лучше самых острых бритв, свистнуло, когда существо протянуло вперёд руки (пальцы соединены перепонками), норовя коснуться Фесса. Он онемел, он не мог крикнуть, приказать ей остановиться, сам не мог стронуться с места. Он мог только убивать. Серая Лига не считала убийство самым лучшим способом обеспечить выполнение задания, но, когда тебя обездвижил страх, единственный способ снять его – это чтобы руки твои омыла горячая кровь врага.

Лезвие рассекло горло девушки. Хлынула дымящаяся кровь. Остро и резко запахло гнилью.

– А-а-а-а!!! – истошно завопил Фесс. Сдерживаться он уже не мог. Перепрыгнув через рухнувшее на колени тело, бросился туда, где, помнили ноги, крылся выход – и тут в спину врезалось нечто тяжёлое; его с силой швырнуло вперёд, на камни, он успел перекатиться на бок, отмахнуться глефой, услышать вопль, но тут пол вокруг него взорвался облаками горящей зелёной крошки, в груди нестерпимо защипало... и всё поглотил мрак.

* * *

Нодлик молился. Наверное, впервые в жизни. Встав на колени, прижав руки к груди, он, завывая, со слезами просил у всех богов, Новых, Старых, Молодых и прочих, прощения за многочисленные свои грехи. Грехов у него и впрямь накопилось изрядно. Он выкрикивал слова громко, уже ни на кого не обращая внимания. Ему было всё равно. Смерть уже совсем близко. Клубящаяся чёрная стена на востоке поднималась очень быстро. Ветер мчал её всё дальше и дальше на закат, видно было, как извиваются исполинские дымные змеи, стремясь вырваться вперёд.

Они сидели в замершем посреди дороги фургоне. Эвелин с застывшим лицом перебирала золотые и серебряные монеты – господин Онфим бросил всю кассу. Таньша, Смерть-дева, – та просто по-детски обиженно плакала, тянула долгое «и-и-и-и» на одной ноте – верно, всё никак не могла понять, как же это господин Онфим, коему она всегда с такой готовностью грела постель, вдруг бросил её подыхать под Ливнем?